Ночью с 8 на 9 августа 2021 года кто-то поджег двери посольства Беларуси в Брюсселе. Об инциденте сообщали СМИ, а также высказался пресс-секретарь белорусского МИДа Анатолий Глаз. Тогда он сообщил, что властям Бельгии была направлена «соответствующая нота с требованием провести расследование». В конце октября прошлого года местной полицией был задержан гражданин Беларуси, которого обвинили в «поджоге здания ночью, в котором находились люди». Согласно Криминальному кодексу Бельгии, мужчине может грозить от 15 до 20 лет заключения, суд состоится 29 марта в Брюсселе. Мы поговорили с белорусом о произошедшем, его мотивах и предстоящем заседании.
Обвиняемый — 35-летний уроженец Беларуси Антон. В 2006 году он уехал в Польшу, а затем перебрался в Бельгию, сейчас мужчина живет в 60 км от Брюсселя. У мужчины два гражданства — белорусское и польское. Судить его будут, как гражданина Польши.
— Этот факт при аресте ввел полицию в недоумение: что я делал в посольстве, и каким образом мне так важно, что происходит в Беларуси. Я объяснил, что у меня два гражданства, и первое из них это белорусское. Выдача на родину мне не грозит, — рассказывает Антон.
Поджечь двери белорусского посольства в августе прошлого года мужчина решил, потому что хотел таким образом показать, что «белорусы за границей помнят о фальсифицированных результатах президентских выборов и немного причинить ущерб».
Не учел одного — в то время внутри находился охранник. Мужчина не пострадал, но бельгийским судом он также признан потерпевшим.
Пожар произошел в ночь с 8 на 9 августа 2021 года. В результате выгорели двери посольства Беларуси в Брюсселе, сгорела камера видеонаблюдения, которая висела над ними.
В августе прошлого года, отвечая на вопрос государственного информационного агентства БелТА пресс-секретарь белорусского МИДа Анатолий Глаз рассказал о произошедшем.
— Вечером 8 августа 2021 года неизвестные подожгли один из входов в здание нашего Посольства в Брюсселе. Возникший пожар был оперативно потушен. Однако подчеркну, что имевшая место прямая угроза жизни и здоровью находившихся в помещении в момент инцидента сотрудников очевидна, и это не может не беспокоить. Кроме этого, дипломатической миссии нанесен материальный ущерб. Разумеется, как и предполагается в подобных ситуациях, властям страны пребывания была направлена соответствующая нота с требованием провести расследование, — сказал он.
Также белорусские власти потребовали провести расследование, «установить причастных к этому хулиганскому акту и привлечь их к ответственности».
Также Анатолий Глаз отметил, что это не первый случай в отношении дипмиссии в Брюсселе, но «требования белорусской стороны о расследовании подобных происшествий не были удовлетворены».
— Да, кто-то в Брюсселе на двери белорусского посольства вешал замки, когда белорусам ограничили выезд за границу, вешали рисунки и плакаты. Например, после смерти Витольда Ашурка. Были еще случаи, когда консула в Великобритании ударили и еще какие-то инциденты с представителями дипмиссий Беларуси в других странах. Друзья в шутку даже спрашивали, не я ли к этому причастен. Но нет. Я буду отвечать только за поджог дверей, — говорит Антон.
«Синдром выжившего» и премия для силовика
Мужчина рассказывает, что политикой стал интересовать еще будучи подростком.
— Я родился в Новополоцке, где учились мои родители. Потом жил в Гродно, откуда и уехал в Польшу на учебу. Сначала был в Кракове, потом работал в Познани. В какой-то момент мне предложили работу в Бельгии, куда и перебрался. Сейчас живу недалеко от Брюсселя. Работаю в компании, которая занимается автопомощью. Это ночные смены и работа в выходные дни, — рассказывает Антон.
По его словам, интересоваться политическими процессами, происходящими в Беларуси, он начал еще в 2001 году.
— Тогда я участвовал во встрече с кандидатом в президенты Владимиром Гончариком. Она тогда проходила на площади Ленина в Гродно. И моя фотография попала на первую полосу местной газеты «Биржа информации». После этого меня вызывал к себе директор школы, спрашивал, зачем мне все это надо. Но к 2006 году я уже был немного разочарован в том, что происходит в Беларуси, в том числе и в оппозиции. Мне казалось, что все проиграно, что народ в политическом плане не состоялся. После отъезда из Беларуси я еще какое-то время активно следил за событиями в родной стране, вел блог, а потом перестал. Даже не ездил в Варшаву голосовать на последующих выборах, — говорит Антон.
Но события 2020 года, по словам мужчины, дали ему надежду на перемены.
— Мы, те, кто живет вне Беларуси, увидели, что там появилась просто огромная активность. Во время выборов около белорусского посольства в Брюсселе собралось очень много желающих проголосовать. Атмосфера была очень хорошей, все друг друга поддерживали, общались. В какой-то момент пошел дождь, но люди не расходились. Тогда проголосовало около 500 человек. К сожалению, сфотографировать свой бюллетень в посольстве было невозможно — надо было оставлять телефон на входе. На нашем участке по официальным данным за Лукашенко проголосовало 127 человек, по нашему же экзитполу — всего один. Разница была огромной. А когда начались протесты в Беларуси, появилось ощущение, что в стране сформировалась настоящая политическая нация, к которой хочется быть причастным. Из-за границы мы помогали, как могли — деньгами, распространением информации, потому что в Европе многие люди не понимают, что именно происходит в Беларуси. Когда же все было задушено, то появилось, знаете, такое чувство беспомощности. Вроде ты сидишь в теплом месте в Бельгии, у тебя обеспечены твои права, а твои соотечественники умирают в тюрьмах. Такой синдром выжившего. Наверное, это и было одной из причин, почему я решился на тот поджог, — рассказывает Антон.
Собеседник говорит, что особо не готовился к своей акции. Навредить кому-то из людей не хотел.
— Я знал, что за дверью — бетонный коридор. Предполагал, что огонь дальше не распространится. Так и произошло. Еще тогда думал о том, что достаточно большой процент бюджета Беларуси идет на обеспечение репрессивной машины. Решил, что если немного испорчу имущество государства, то какой-нибудь силовик в стране, возможно, не получит премию, — рассказывает Антон.
Конфискация ноутбука, арест и суд
Антон вспоминает, что полиция долго не могла найти того, кто совершил поджог. Мужчина успел съездить в отпуск в Грецию, а 6 октября прошлого года у него из дома пропал ноутбук.
— Я думал, что меня обокрали, даже были какие-то конспирологические версии. Оказалось, что компьютер забрала полиция, здесь могут провести обыск и изъятие вещдоков в отсутствие человека, кроме того, у владельца квартиры, которую я снимаю, взяли ключи и обязали его мне не говорить о визите полиции. Он же после пропажи ноутбука даже установил мне сигнализацию.
22 октября за мужчиной приехала бельгийская полиция. Он вспоминает, что все было очень вежливо и спокойно. Ему разрешили собрать необходимые вещи, без наручников посадили в машину и повезли в Брюссель.
— В участке следователь спросила меня — завтракал ли я. Предложила на выбор круассаны и кофе. Вызвали адвоката и переводчика. Мы поговорили. Я сразу дал признательные показания. На утро был суд, который должен был определить меру пресечения. Сутки я провел в камере. Судья решил, что меня отпускают с условием, что я не буду покидать территорию Бельгии, также мне запрещено подходить к зданию посольства ближе, чем на 500 метров. Еще я должен приходить на беседы к судебному куратору — ассистенту юстиции. Также иногда меня к себе вызывала полиция. Сотрудники были удивлены, что я к ним по первому требованию приезжаю. Даже сказали мне, что в Бельгии не коммунизм, и не Беларусь, а я должен поменять свое мышление. Мол, я могу спокойно сказать, что уехал куда-то на отдых в пределах Бельгии и могу прийти к ним тогда, когда мне будет удобно, — говорит Антон.
— Тем не менее, статья, по которой вас обвиняют, тяжелая…
— Да, но отношение ко мне от этого не становится хуже. Полицейские выполняют свою работу. Они не хотят мне сделать плохо. Некоторые сотрудники полиции говорили, что понимают мотив моего поступка. Я рассказывал им о том, что происходит в Беларуси, коснулся языкового вопроса. Здесь, если я обращаюсь в федеративные органы власти на нидерландском языке, а мне ответят на французском языке, я могу и в суд обратиться. В тоже время посмотрите на ситуацию с польским меньшинством в Беларуси. Представители «Союза поляков» Анжелика Борис и Андрей Почобут уже год сидят в тюрьме по надуманным причинам.
Я уже не говорю о ситуации с белорусским языком. Что касается статей, то, да, они предусматривают от 15 до 20 лет лишения свободы. Однако бельгийский криминальный кодекс был составлен в XIX веке, когда противопожарные средства были совсем другие. На практике же такие сроки здесь не выписывают. Мой адвокат говорит, что это может быть условный срок, так как я не судим на территории ЕС, это могут быть общественные работы, может быть штраф. У судебного куратора я, кстати, сказал, что согласен на общественные работы, потому что так в документах не будет видимой судимости. Адвокат, конечно, говорит, что статья тяжелая, но в тоже время успокаивает, что это все в теории. Я стараюсь оставаться спокойным. Конечно, нервно будет утром во вторник, 29 марта, перед судебным заседанием. Я настраиваюсь на то, что в худшем случае, если приговор вдруг окажется суровым, я буду подавать апелляцию.
— Не жалеет сейчас о поджоге?
— Если, честно, у меня смешанные чувства. С одной стороны жалею, с другой — вроде бы и нет. Моя ошибка была в том, что я не подумал, что в здании могут быть люди. Рядом с посольством тогда не было ни одной машины, внутри не горел свет. Я знал, что сотрудники там есть днем, а потом они уезжают. Тогда я оставил машину подальше от посольства, поджег дверь и убежал. В тот момент ощущал себя лет на 15−19. Осознание, что я взрослый, пришло тогда, когда меня арестовали и мне пришлось сутки провести в камере. Я просто не подумал, что в здании будет охранник. Как человек, я сожалею, что так получилось.
— Связывались ли с вами сотрудники посольства?
— Нет. Я знаю, что они в суде копировали материала дела. Но, когда было судебное заседание об окончании предварительного расследования ни сотрудники посольства, ни ночной сторож на него не пришли. Они еще могут после основного судебного заседания, подать в суд на возмещение материального ущерба.