Уроженец Барановичей и житель Минска, 29-летний Андрей Шляпов работал специалистом по снабжению в частной компании и был дворовым активистом. 10 ноября 2021 года его задержали сотрудники КГБ, а после 25 суток на Окрестина взяли под стражу по уголовному делу за участие в протестных маршах. В СИЗО на Володарского мужчина провел почти полгода. Затем суд приговорил его к трем годам «химии». Не дожидаясь отправки по месту отбытия наказания, Андрей сбежал из Беларуси. Он дал интервью правозащитному центру «Весна» и рассказал о допросах избиениях в КГБ, бесчеловечных условиях на Окрестина и пребывании на Володарке в одной камере с Максимом Знаком. Приводим выдержки из его рассказа.
Задержали Андрея Шляпова возле его дома: он только успел подумать, что на входе в подъезд не горит лампа, как его ударом сбили с ног и уложили на асфальт. Надели наручники, проверили телефон, затем натянули шапку на глаза, забросили в «бус» и увезли в здание КГБ на Козлова.
По дороге говорили: «Сейчас мы поедем в лес и привяжем тебя к дереву или вообще разденем и оставим в водоеме — будешь там стоять, пока не сдохнешь». Разговаривали на повышенных тонах, могли ударить по почкам, шее, затылку, ногам.
В КГБ Андрея повели на допрос.
«Один сотрудник КГБ проверял телефон, второй задавал вопросы, а третий, как я это называю, „приводил меня в чувство“: мог ударить в живот, дать пощечину и т.д. Сотрудник говорил, чтобы я все рассказывал, так как им якобы все известно о моей протестной деятельности. Но я прекрасно понимал, что всего они знать не могут. Когда я сказал, что не ходил, другой сотрудник пошел пробивать мой номер телефона по биллингу. Обратно в кабинет он заходил уже с криками, что я им соврал, выбил ногой из-под меня стул и попытался поставить меня в „ласточку“. Когда у него это не получилось, то он просто ботинком наступил мне на лицо, как будто сигарету потушил».
Ночь парень провел в кабинете прикованным к шкафу, на диване рядом спал сотрудник КГБ, который вел допрос. Наутро с Андрея взяли объяснительную.
«Внезапно залетает начальник, выбивает из-под меня стул, начинает бить ногами по животу, материться и кричать: „Да как вы меня за*****, змагары, шататели режима конченые!“ Когда он ушел, надо мной остался стоять другой сотрудник с папкой документов: „Ну что, допрыгался? У нас на тебя все есть“. А я лежу на полу и думаю: „Да ничего у вас на меня нет“. А потом услышал, как они за дверью обсуждают, что у них реально на меня ничего нет. Мне говорили: „Ты подготовленный, с***, держишься! У нас тут обычно другие все лежат от страха обо***ные“».
Затем Андрея повезли на его съемную квартиру на обыск. Его начали сразу, без понятых (их нашли потом). В квартире нашли письма политзаключенным, флаги — бело-красно-белый и украинский Андрей показал сам.
«Когда увидели флаг Украины, то начали говорить: „Ты что нацист, фашист? Нацуга! Ще не вмерла Украина?“».
Потом поехали обратно, но вернулись, так как, к несчастью Шляпова, вспомнили, что у него есть подвал. Там он держал разные вещи для дворовой активности, флаги, которые развешивал по Курасовщине, — все было обнаружено. Потом МВД показало видео, где сказали, что у «создателя закрытого чата» в подвале были найдены «множество флагов, рогатка, подшипники, петарды, защитные очки, трафареты для нанесения протестной символики, рация, защитные перчатки, различные химические порошки».
Вызвали в КГБ и соседа Андрея по квартире — «только подписать документы». Он приехал туда после работы сам, его забрали на Окрестина и осудили на 15 суток за «неповиновение» — фактически только за то, что жил с Андреем в одной квартире.
Сам Андрей ночь провел в актовом зале КГБ. Затем с ним записали «покаянное» видео. Потом был еще один допрос в КГБ. На этот раз сотрудник уверял, что ему надо лишь ответить на вопросы и все будет нормально.
«Мне было важно не усугубить ситуацию. Когда он начал задавать вопросы, я был шокирован, что ему действительно известны какие-то моменты. Например, он говорил: "Знаю, что ты перекрывал дорогу в «день народного ультиматума"».
Затем был допрос в уголовном розыске по поводу вещей из подвала и суд «по скайпу» за развешивание флагов во дворах, а потом 15 суток на Окрестина. Пять из них у парня даже был матрас. А какое-то время он провел в камере с «любителем помидоров со сметаной» Анатолием Шелковичем.
Когда арест закончился, Шляпова забрал из ЦИПа сотрудник КГБ. Его отвезли в Следственный комитет и оформили возбуждение уголовного дела. Туда он ехал прикованным наручниками к другому активисту — тому, который дал на него показания. Следующие 10 суток Андрей провел тоже на Окрестина, но уже не в ЦИП, а в ИВС.
«Самое тяжелое и жесткое, что я пережил за время заключения. Меня поместили в одноместный карцер № 7, где на протяжении всех суток стабильно находились восемь-девять человек. Пол — залитая бетонная стяжка, вместо умывальника — мусорное ведро на полу, туалет — сливная дырка без перегородок. И вот девять мужиков живут в туалете. Единственное, что там было — горячая вода. И вот в этом мусорном ведре приходилось мыть посуду и мыться самим. При этом карцер оборудован видеокамерой. … К концу первой недели в ИВС, где постоянно горел свет, появилось ощущение, что на меня начали давить стены, хотя я никогда не страдал клаустрофобией».
Сотрудники ИВС проводили проверки («шмоны») заключенных вместе с омоновцами.
«Тебя выгоняют из камеры — голова почти между колен, и ты бежишь гуськом мимо целого кордона ОМОНа. Они кричат: «Ниже, с***, ниже, б****!». Могут ударить. Гуськом также вели на встречи с адвокатом и следователем».
После этих десяти суток Андрей заболел геморроем.
«Все, кто проходит через ИВС, его зарабатывают. Потому что ты спишь на голом бетоне. Подкладываешь тапочки под спину, чтобы не отморозить почки. Я был в одной майке и тонкой спортивной кофте».
Затем Шляпова, предъявив обвинение, перевели в СИЗО № 1 на улице Володарского. Там он попал в одну камеру с экс-юристом штаба Бабарико Максимом Знаком, который на тот момент был за решеткой год и три месяца.
«Я очень ждал душ, потому что почти месяц мылся только при помощи мусорного ведра и бутылок. Заехал в СИЗО просто как бомж. Когда открылась дверь в камеру, я из коридора сразу увидел там знакомое лицо и понял, что это Максим Знак. В камере меня встретили с чаем, так сказать, по тюремным обычаям, и успокоили. Максим у меня сразу спросил: «Будешь бутерброд?» Я с удовольствием согласился, и это было очень вкусно».
«Максим — очень умный, интеллигентный и позитивный человек, душа камеры. Видно, что он не сломлен, сильный духом. Это тот человек, который являлся примером для всех. В тюрьме я узнал, что Максим триатлонист. Он прекрасно владеет своим телом. Мы постоянно отжимались, стояли в «планке». Я был под большим впечатлением от Максима Знака. Еще он агитировал камеру бросить курить, потому что шесть человек из девяти курили. От этого в камере стоял «кумар», и порой было тяжело дышать».
В конце декабря Знака увезли в колонию.
«Этапировать Максима вечером пришла целая делегация — человек 15: конвоиры, три врача, всякие начальники, чуть ли не генералы. … Накануне он переставлял свои сумки, и одна из них была особенно тяжелой. Максим сказал, что в ней около трех с половиной тысяч писем. Ему письма приходили пачками, и на каждое Максим старался отвечать в тот же день».
По словам Шляпова, СИЗО было заполнено, половина заключенных была «политическими». В камере напротив сидели Анатолий Латушка (брат политика Павла Латушко) и Акихиро Гаевский-Ханада (обвиняемый по делу анархистов).
«Помню случай, как меня вели к адвокату вместе с одним парнем. Становимся лицом к стене, я поворачиваю голову и вижу, что это Саша Ивулин. Я спросил: «Саша Ивулин?» Он улыбнулся. Я говорю: «Саша, держись, все будет хорошо!» Нас сразу прервали: "Разговорчики!"».
Суд над Андреем Шляповым прошел 25 апреля. За два марша, 16 августа и 25 октября 2020 года, ему дали три года «химии». И освободили в зале суда до направления в учреждение для отбывания наказания.
«Когда вышли из суда, мы с отцом поехали на машине в СИЗО забирать мои личные вещи. Я ехал и не понимал, что происходит. Когда мы вышли из машины, то отец увидел, что со мной что-то не так. Я ему говорю: «Папа, я за полгода больше шести шагов вперед не ходил». Мне даже было непривычно просто идти вперед».
Суд не вернул Андрею паспорт, несмотря на многочисленные жалобы. Через два месяца он покинул Беларусь, так как понимал, что «химия» легко может превратиться в колонию, а на свободе за границей он сможет быть полезным. Тех, кто в Беларуси, он призывает очень серьезно относиться к своей безопасности. По его мнению, задержать могут любого (он добавил, что два основных репрессивных ведомства, КГБ и ГУБОПиК, не работают вместе, а конкурируют).
«Если вас задержат — думайте, что и кому говорить. Люди, которые находятся в Беларуси, должны заботиться о своей безопасности. Очень важно сейчас сберечь себя и не подставить других. Удалите все фото из соцсетей с протестов, переписки, будьте осторожны с комментариями. Людей задерживают по «уголовке» даже за плюсик! Используйте VPN, «партизанский» телеграм, обезопасьте свои телефоны. Я думаю, что могут прийти за каждым, кто участвовал в протестах. Это вопрос времени. Есть знаменитая фраза: «Всех не посадят». Да, но посадят многих. И здесь уже другой вопрос: каким ты человеком оттуда выйдешь? Сломленным или более стойким? Это все зависит только от тебя».
Андрей призвал всех писать письма политическим заключенным, на любые темы. По его словам, только попав сам за решетку, он осознал, насколько важны письма и как сильно они поддерживают.