По данным проекта politzek.me, после выборов под «уголовкой» оказалось как минимум 14 несовершеннолетних. Шестеро из них сейчас отбывают наказание в воспитательной колонии №2 в Бобруйске. Всем им уже исполнилось 18. Вероника, знакомая одного из молодых людей, рассказала, в каких условиях живут заключенные.
Знакомого Вероники зовут Кирилл. Правозащитники признали его политзаключенным. По просьбе девушки мы не указываем, по какой статье он сидит и его срок. Благодарим за помощь в проведении интервью инициативу politzek.me.
«Часть ребят ходят в школу, часть в ПТУ, остальные — на работу»
Воспитательная колония №2 — это единственное в стране учреждение для несовершеннолетних парней, осужденных по уголовным статьям. По наблюдениям Кирилла, возраст ребят здесь — 15−23 года. Люди собраны в отряды, отряды разделены на отделения. Помещения, в которых живут заключенные, — казарменного типа. Кровати одноэтажные, тумбочка одна на двоих.
— В помещениях у них идеально чисто. Хороший актовый зал, столовая, комната для коротких свиданий. Есть даже свой спортзал. В общем, когда стоишь за территорией, в жизни не догадаешься, как там внутри, — делится наблюдениями собеседница.
Вместо дырок в полу «цивилизованные унитазы». А вот душа нет. Моются парни раз в неделю, когда по субботам ходят в баню. Тогда же вручную и стирают свою одежду. Сейчас «идут разговоры, чтобы поставить в колонии стиралки».
— Кирилл рассказывал, что летом, когда в жару возвращались с работы, просто обмывались в умывальниках, — говорит Вероника. — Подъем в 6.00, отбой в 22.00. Утро начинается с зарядки и пробежки, вечером — построение. Часть ребят ходят в школу, часть в ПТУ, остальные — на работу. Все это на территории колонии. Школьники после учебы еще немного работают. Те, кто в ПТУ, ходят только на занятия.
Под ПТУ собеседница имеет в виду строительный колледж. Тут на выбор можно получить несколько профессий. Вероника слышала лишь о двух из них — столяр-стекольщик и слесарь. Из того, что знает девушка, часть политзаключенных работали «на деревообработке» — делали поддоны.
— Несовершеннолетние работают 4 часа в день, после 18 лет — 6 часов. В месяц зарабатывают от 5 до 40 рублей. Слышала, сумма зависит от расположения руководства к заключенному. Зарплату ребята в основном тратят на отоварку в местном ларьке, — описывает ситуацию Вероника.
«На этот Новый год тортов было очень много»
Как организован день парней после учебы или работы, собеседница не знает. Говорит, занятий в колонии хватает. Есть тут своя самодеятельность, можно играть в футбол, баскетбол, волейбол. Зимой на территории заливают каток. Есть коньки, можно кататься. Вечером парни смотрят телевизор: новости и кино.
— К телевизору подключен DVD, в коллекции много дисков с фильмами. Ребята сами выбирают, что включать. Из обязательного только новости по «Беларусь 1», которые мальчишки смотрят каждый день, — рассказывает Вероника. — Политические состоят на учете по экстремизму. У них желтые бирки. Но в колонии с такими ходят не только они, но и некоторые другие. Например, склонные к суициду, захвату заложников. А у тех, кто может убежать, они красные. Каждое воскресенье для политических (про остальных не знаю) проводят политинформацию. Что там рассказывают, Кирилл не говорил, но он над всем этим только прикалывается.
Кормят парней трижды в день. Вероника говорит, что еда вкусная, но нежирная. Раз в год, к Новому году, заключенным разрешают заказывать и готовить торты:
— На этот Новый год тортов было очень много. Понятно, что парни берут их со своих денег, но все равно. А еще к празднику можно было передать шоколадную пасту в пластиковых банках, кетчупы, соусы. Но это все только в небольшой новогодний период.
В зависимости от режима — улучшенный или нет — раз в месяц родные могут переводить заключенным на отоварку 10 и 6 базовых (370 и 222 рубля соответственно). Их парни могут потратить в местном магазине.
— Насколько я знаю, из политических только у одного мальчишки нет улучшенного режима, — говорит Вероника. Она добавляет, что Кириллу пришлось за свои деньги купить робу. — Когда Кирилл туда только приехал, роба, которую ему выдали, была вытертая. Поэтому он дождался привоза в местном магазине и купил себе новую. Стоила она около 80 рублей. Все это за счет родителей. Летом мама передает ему две светло-голубые рубашки с коротким рукавом, зимой две темно-синие с длинным рукавом. Их носят под робой. Зимой к этому еще выдают телогрейку. Другой одежды нельзя. Обувь тоже только местная: ботинки на зиму и на лето. Они стоят рублей 60−70. Летом в них, конечно, жарко.
«Ничего плохого они этим ребятам не делают»
Парни, которые находятся в колонии, попадали сюда по разным статьям. Родные сразу предупредили Кирилла, чтобы близких друзей он себе там не искал. Сказали: «Эти ребята не будут тебе нужны по жизни».
— Кирилл — человек коммуникабельный, общается со всеми, но близко не сходится ни с кем. С политическими тоже, — описывает ситуацию собеседница. — Среди политических есть один или два парня-баптиста. Когда им нужно помолиться, они молятся. Знаю, что одного из политических, когда ему исполнилось 18, перевели из колонии. Сейчас он вроде бы в тюрьме.
По словам девушки, у остальных заключенных колонии и у сотрудников нет особого отношения к политическим.
— Ничего плохо они этим ребятам не делают. Знают же, когда те выйдут, все расскажут, — говорит она. — При необходимости родители Кирилла могут легко позвонить администрации. Думаю, важную роль тут играет то, что у Кирилла приличная семья. Родные за парня горой и, если что, будут разбираться. Да и сам он до 2020-го никогда не привлекался. В колонии это видят. Не у всех из сидящих там (я в общем, а не про политических) нормальные семьи. Во время коротких свиданий видно, что есть неблагополучные.
По словам Кирилла, стукачей в колонии хватает, но с пакостями со стороны администрации он не сталкивался.
— Друг друга подставляют сами парни, — не скрывает девушка. — Насколько знаю, если человек жалуется на кого-то администрации, то на него вешают козла, то есть с таким человеком стараются особо не общаться. Зато обратиться с проблемой к активисту не считается стыдным. Активистов руководство назначает из тех, кто сидит большие сроки. Они есть в каждом отряде. На что им можно пожаловаться? Например, у человека что-то пропало или кто-то с ним некультурно общается.
Тех, кто нарушает порядок, отправляют в ДИЗО — дисциплинарный изолятор. По словам Вероники, это как ШИЗО, только заключенных выводят на прогулку во внутренний дворик. Туалеты, как и во взрослых ИК, моют люди с низким социальным статусом. Если таких нет, то уборку по очереди делают сами ребята.
— Дисциплина в колонии как в армии. Кстати, от родных Кирилла не раз слышала хорошие слова в адрес начальника колонии Сергея Маслюкова. Он и его подчиненные стараются, чтобы дети, которые попадают к ним в заведение, продолжили учиться и были заняты делом, — говорит Вероника. — Администрация открыта к общению. Это показывает, что можно оставаться человеком в любом месте и в любой ситуации.
«Ты под охраной, за колючей проволокой, но все равно счастлив, потому что ребенок рядом»
При улучшенном режиме каждые два месяца заключенным и их родным положено длительное свидание, которое длится двое суток. И раз в месяц — четырехчасовое, короткое. Если улучшенного режима нет, то длительное свидание разрешают раз в три месяца, а короткое — раз в полтора. Родные стараются ездить к Кириллу как можно чаще, но не всегда это просто. Во-первых, дорога, во-вторых, финансово нелегко.
— Короткие свидания проходят в специальной комнате. Там есть чайник, можно сделать чай, кофе, — описывает ситуацию Вероника. — Для длительных в колонии предназначено пять комнат. Одна на четыре человека, одна на два и три на три. Для всех этих комнат есть общая кухня. Там можно что-то приготовить или разогреть в микроволновке, потому что часто родители привозят домашнюю еду.
Во время длительных свиданий парни остаются с родными. Лишь утром они идут на построение, а вечером приходит контролер и проверяет, на месте ли заключенный.
— На длительном свидании можно выходить во внутренний дворик. Там стоит беседка. Кирилл с родными иногда по утрам делают бутерброды, кофе и сидят там, — говорит Вероника. — Каково это? Как рассказывали родные Кирилла: ты под охраной, за колючей проволокой, но все равно счастлив, потому что ребенок рядом. С такого свидания в колонию мальчишкам можно вынести пять килограммов продуктов, но только тех, что предусмотрены передачей. Котлетки и похожую готовую еду брать с собой им, конечно, нельзя.
Заключенные могут звонить родителям. В неделю разрешено три обычных звонка и три с видео по Viber.
— В колонии есть компьютерный класс, по Viber звонят оттуда. Тех, кому парни набирают по видео, администрация просила выслать свои фото. Конечно, если так случится, что Кирилл позвонит, а его близкие будут в гостях, другие люди тоже могут ему сказать пару слов. Но важно, чтобы в кадре был тот, чье фото есть у администрации, — отмечает Вероника.
Она добавляет, что никого из политических колония не сломала. Но Кирилл, например, изменился:
— Он повзрослел. Дома он был больше балованный. У него всегда была хорошая одежда, телефон, но он не всегда ценил, что имел. Сейчас он увидел, как семья к нему относится, как выглядят родители некоторых других заключенных, и стал больше дорожить заботой своих близких. Тем, что они за него и в огонь, и в воду. В колонии Кирилл держится бодро. Во многом на это повлияла позиция его близких, которые сразу его предупредили: что бы ни случилось, он может на них рассчитывать.
На вопрос, нет ли у родных молодого человека страха, что некоторые из заключенных могут на него плохо повлиять, Вероника отвечает так:
— Ничего такого не произойдет. Семья в нем уверена. Родные своим примером показывают ему, как нужно жить правильно. К тому же сейчас он увидел, к чему приводит увлечение наркотиками, алкоголем. У него нет желания с этим жить.
