В августе, посещая Украину, известная певица Маргарита Левчук заявила, что она больше не дает интервью белорусским СМИ. Но для журналиста «Зеркала» оперная дива все же сделала исключение. А еще удивила тем, что попросила открыть дверцу авто, на котором приехала на встречу.
В ресторане за бокалом воды (Маргарита «не бухает» (ее слова) и не курит) мы поговорили с Левчук о ее взаимоотношениях с оперой, о том, какой позывной у нее в полку Калиновского, есть ли жизнь после развода (двух) и простит ли она своих родственников-«ябатек», когда вернется домой.
Маргарита Левчук, 33 года, белорусская оперная певица (сопрано). В 2020 году выступала на предвыборных митингах Светланы Тихановской, после чего была вынуждена покинуть Беларусь. С тех пор живет в Вильнюсе. На родине против нее возбуждено уголовное дело за оскорбление государственных символов. Преподавала в Академии музыки Литвы. Автор проектов «Красная зелень» и «НачОс News». В 2023 году окончила магистратуру Европейского гуманитарного университета.
«Мне всегда не нравилась опера»
— Важный вопрос для всех белорусов, живущих за границей, — когда у тебя заканчивается паспорт?
— В 2020 году, когда началась пандемия и все сидели по домам, я приехала к себе в деревню. И потом, когда вернулась уже в Минск, обнаружила, что у меня пропал паспорт. Я поехала в Брест, чтобы сделать новый. Пришла в паспортный стол, мне сказали написать заявление, указав причину для выдачи документа. Ну, я и написала, что паспорта нет, все обыскала, как сквозь землю провалился. Отдала заявление, а сотрудница мне говорит: «Вы что, хотите сказать, что я сейчас начальнику понесу эту вашу бумагу, где написано, что паспорт сквозь землю провалился?» Сказали же, что надо писать, как есть…
Переписала заявление, указала, что я потеряла паспорт, не знаю, где он. В итоге мне сделали новый, то есть его срок действия начался в 2020 году. Мало того, мне тогда открыли литовскую визу на пять лет, потому что у меня были спектакли в Литве. Поэтому у меня паспорт до 2030 года, с визой на пять лет и с видом на жительство в Литве. У меня все хорошо.
— Что из последних новостей тебя впечатлило больше всего?
— Конечно, половой орган одного белоруса, не будем называть его фамилию, потому что зачем его пиарить? Это меня рассмешило, конечно. И мне понравилась реакция наших людей. Нам не хватает смешных новостей, поэтому мне нравится, как белорусы реагируют, начали делать мемы про это, пересылать друг другу, поднимать таким образом настроение. В такое время, когда куча плохих новостей, пускай будут такие смешные новости.
— У тебя были проблемы с голосовыми связками. Они уже восстановились?
— Это интересная история, потому что в Литве мне поставили один диагноз, а потом я поехала в Киев и пошла к очень крутому фониатору, которую мне все советовали. У нее есть специальный аппарат, который по видео показывает, как работают связки. Эта фониатор оказалась очень хорошим специалистом, она поставила мне другой диагноз, прописала новое лечение, я его прошла, и недавно первый раз попробовала заниматься. Мне очень нравится, как сейчас звучит мой голос. В декабре у меня будут спектакли в оперном театре в Литве. Кстати, билеты уже практически раскуплены.
— Ты скучала по опере? Перед подготовкой к интервью твой продюсер мне сказал, что ты ее не очень любишь. Это так?
— Я всегда говорила, что я не люблю оперу, но мне нравится ее петь. Мне нравится этим заниматься просто как хобби. А так, чтобы я пришла в зал, села и смотрела — нет. В последний раз я была в опере в прошлом году, смотрела новую постановку «Травиаты» в Литве. Пришла, увертюра звучит, а я думаю: «Господи, мне придется сидеть и смотреть это еще два часа! Это же мука! Как люди это смотрят?»
А когда поёшь, то все проходит быстрее и веселее. Я не могу сказать, что хочу все оставить и заниматься только оперой. Я, наверное, с ума сойду, если так случится. Я даже не смотрю, что там в мире ставят, кто ставит, кто поет. Мне это вообще не интересно. Я отписалась от половины оперных певцов, на которых была подписана, потому что они меня бесят. Мне просто это не интересно. Мне всегда не нравилась опера, но почему-то мне всегда говорили, что я должна ее петь, быть в оперном театре. А сейчас, когда я свободный артист, я что хочу — то и пою, и мне это очень нравится.
«Я не хочу быть политиком»
— Твои проекты «Красная зелень», «НачОс News», скетчи в Instagram — как называется этот стиль?
— Это политическая сатира, просто одни из моих проектов. Все это я делаю «по фану». «НачОс News» — это блогерство, мне нравится быть блогером. Еще с детства я люблю юмор. Я играла в команде КВН «Шустрая компания», в 2020 году снимала «Бабу Рыту», что-то пробовала, нащупывала себя в искусстве иронии и смеха. Это мне близко, мне нравится эта форма и мне нравится, что это нравится людям.
— Сатира, особенно политическая и в Беларуси, — не самый простой жанр, сложно сделать так, чтобы всем было смешно. Как считаешь, у тебя получается?
— Думаешь, в МВД и так далее не ржут с наших видео? Конечно, ржут. Они смотрят и думают: «Вот молодцы!» Я на 100% уверена, что они все смотрят и всегда смеются. Поэтому я не могу сказать, что у нас все сложно с этим жанром. Не сложно. «Ябатьки» нас смотрят, оставляют комментарии и тем самым продвигают наши видео.
— Одно из правил пропаганды — не упоминать имя своего врага или конкурента. Иногда складывается ощущение, что у тебя есть какая-то психологическая фиксация на персонажах от власти. Может быть, не стоит о них говорить, чтобы не способствовать их популярности?
— Иногда я не говорю о них. Сегодня я же отказалась называть фамилию человека, чьи гениталии недавно все рассматривали. А когда хочу — тогда говорю. Я свободный человек, что хочу — то и делаю.
— Летом у тебя вышел фильм «Кровь на траве» о насилии с помощью цветов белорусского государственного флага. При этом у тебя есть проект под названием «Красная зелень», в твоем инстаграм-аккаунте красно-зеленое сочетание не редкость. Тебе не кажется, что ты своих зрителей тоже насилуешь красно-зеленым?
— Нет, я же стебусь над этим и, наоборот, лечу людей. Мне говорят: «Марго, когда мы смотрим на тебя с красно-зелеными цветами, то нам становится легче, а когда мы просто смотрим на красно-зеленое, особенно в Беларуси, то нам очень плохо».
Когда ты стебешься над этим, делаешь это круто, то как-то веселее становится. Мне пишут и просят продолжать, говорят, что это помогает держаться на плаву. Мне присылают фотографии из Беларуси — там же море этой красной зелени на улицах! Когда мы стебемся, то людям становится легче.
— Если бы ты вдруг случайно встретила кого-то из пропагандистов, силовиков или даже Лукашенко, то что бы ты им сказала?
— Я бы просто сняла их на видео и выложила в социальные сети, как это делают, когда кого-то из чиновников видят на закупках в Белостоке. Подошла бы и сказала: «Привет! Один тут отдыхаешь?» Придумала бы что-то по приколу.
— Кто из них тебе более всего неприятен?
— Они все у меня вызывают неприятные чувства. Даже на их лица смотреть не хочется. Мне кажется, что если бы я даже кого-то из своей родни встретила, кто поддерживает Лукашенко, то мне не хотелось бы с ними здороваться и разговаривать.
— Этот фильм был твоей выпускной работой в университете.
— Да, я закончила магистратуру Европейского гуманитарного университета.
— Зачем ты туда поступила?
— В 2021 году я поняла, что надолго в Литве, и подумала, что у меня нет магистратуры и мне нужно куда-то поступать. Сначала начала «пробивать» литовскую Академию музыки, но поняла, что меня уже немножечко тошнит от оперы и я хочу чего-то другого. Уже началась «Красная зелень», и я поняла, мне интересно современное искусство. Много людей, которые к тому времени уже учились в ЕГУ, говорили мне, что это хороший университет. Я поискала информацию, поступила и закончила. В итоге я стала лучшей студенткой, да еще и с такой работой.
— А какая специальность?
— Визуальная пластика. Меня все спрашивали: «Ты что, пластично танцуешь?» Нет, я всем говорю, что это современное искусство. Мне очень понравилось учиться два года, время быстро пролетело, и сейчас кажется, что даже было мало, я бы еще поучилась. Хотя я всем говорю, если я дальше пойду куда-то учиться, то меня надо остановить. Потому что я и так всю жизнь учусь — музыкальная школа, колледж, Академия музыки семь лет и магистратура два года.
Мне почему-то говорят, чтобы я шла дальше на какую-то политику, в Майами предлагали поступать в университет на что-то такое. А я не хочу быть политиком. Я хочу быть творческим человеком и артистом. Ну, может быть, на пенсии пойду в политику.
Если говорить о фильме, во-первых, надо было выбрать тему, я ведь раньше могла писать только об академическом искусстве. О чем еще писать? В итоге выбрала то, что мне было близко, — тему визуального насилия государственной символикой, то, как красно-зеленое влияет на нашу жизнь после 2020 года.
Я столкнулась с проблемой, что сейчас если я вижу сочетание красно-зеленых цветов, то у меня оно ассоциируется только с государственным флагом Беларуси. И я поняла, что я не одна такая, нас много. Вот поэтому мы решили разобраться в этой проблеме, и я написала толстенный талмуд. Люди меня просят его выложить, но я пока не знаю, как это лучше сделать, может быть, просто опубликую ссылку, чтобы работу можно было скачать. Я написала ее по-белорусски. Точнее, писала по-русски и потом отдала в перевод, потому что я только сейчас учусь более-менее нормально разговаривать по-белорусски, а писать, конечно, на русском было проще. Ребята перевели, за что им большое спасибо.
И еще большое спасибо за огромный наплыв информации. Я просила людей в соцсетях, чтобы они мне присылали книжки, статьи, все, что есть по этой теме. И мне присылали огромное количество информации, я в ней зарылась, если честно. Пригодились и книжки, и статьи. Еще я просто разговаривала с людьми, записывала их рассказы на диктофон.
Я кучу времени провела со своим научным руководителем, еще много часов с научным консультантом. Я никогда не писала научную работу, мне было реально очень сложно. Но за полгода я ее написала благодаря огромному количеству людей и информации, которой они со мной делились.
И потом, на одном из коллоквиумов, когда мы обсуждали свои магистерские работы, я решила, что раз уж у меня программа «Визуальная пластика», то нужно как-то визуально подкрепить то, что я написала. Я решила, что сниму фильм, просто ляпнула это. Преподаватели и студенты сказали, что это круто, и начали накидывать свои идеи.
Мы решили, что нужно снимать документальный фильм про это, про нас теперешних. Я писала магистерскую, и параллельно мы полгода работали над фильмом с командой. Премьерный показ был в Вильнюсе, а потом мы отпустили его восвояси на моем канале в YouTube, чтобы все смотрели и чтобы наши потомки знали, что у нас случилась такая проблема после 2020 года.
Кстати, я не понимаю, почему до сих пор этот фильм не экстремистский. Я жду, прямо прошу их сделать его экстремистским, пожалуйста. Я же так старалась. Но факт в том, что когда их просишь, то они не делают. Они только недавно мой TikTok признали экстремистским. Почему-то только его. Не знаю почему. Instagram у меня точно такой же. Мы с Андреем Пауком сожгли гроб Лукашенко с рогами лося, картошкой и красно-зеленым флагом, и нам ничего за это не было. Я недовольна. Я хочу быть террористом, я их прошу об этом. Но, как показывает практика, когда их просишь, то хрен они что сделают.
— Твой продюсер Александр Чаховский недавно завел свой канал в YouTube. Это какая-то разведка боем перед тем, как тебя профессионально вывести на эту платформу?
— Я уже давно там, у меня есть свой канал. По-моему, это Саша решил идти по моим стопам. Он молодец, я за него рада, классный и интересный контент. Круто, что это останется в истории.
Андрей Паук мне однажды сказал, что по моим сториз в Instagram дети будут изучать творчество «Красной зелени». Я думаю, что по всем нашим сегодняшним видео наши потомки будут учить, что было с нами после 2020 года, как мы жили и кто как жил.
На канале Чаховского интересно посмотреть, как живут в белорусы в США. Потому что я сама была в Америке и до поездки не знала, что там есть такая белорусская диаспора. Когда узнала, то была в шоке оттого, что они там давно живут, с середины прошлого века у них есть белорусская церковь, в которой службы идут на белорусском языке, они разговаривают между собой по-белорусски.
Я там была месяц в туре, и когда вернулась, то меня друзья спрашивали, подтянула ли я за это время свой английский? Нет, я подтянула белорусский, на котором я там со всеми разговаривала. Я была в восхищении оттого, что я приехала в Вашингтон, а там говорят по-белорусски. Потом приехала в Нью-Йорк, а там тоже говорят по-белорусски! Как бы я об этом узнала, если бы не приехала туда?
Сейчас об этом можно узнать из блога Чаховского. Очень важно рассказывать о белорусах, которые живут в других странах. Нас сейчас очень много, и все мы очень креативные, талантливые, и хочется поддерживать друг друга и знать, кто чем занимается.
«Задача была — приехать, дать концерт и пообниматься»
— Давай поговорим о твоей поездке в Украину, где ты встречалась с бойцами полка Калиновского. Поделись самыми яркими воспоминаниями.
— У меня остались самые теплые воспоминания о встрече с нашими бойцами. Я тебя сегодня попросила открыть мне дверцу в машине, когда мы ехали на интервью. Это меня калиновцы приучили, даже когда мы на БТР ездили, то они мне руку подавали. Они все такие котики, такие хорошие. Ничего плохого сказать о них не могу.
— Я не спрашивал о плохом.
— Меня очень хорошо принимали. Каждого я обняла не один раз, потому что им это нужно. Они просто крутые, и я всеми восхищаюсь и горжусь, особенно теми, кто на фронте сейчас. Я с ними поддерживаю связь. Они реальные герои, и я за каждого радуюсь, когда они награды получают. Я знаю, какими трудом и потом добывается это все. Я знаю кучу их секретов, о которых я никогда не расскажу. Они просили моих советов по самым разным вопросам, а я не понимала, зачем им мое мнение. Они меня уважают, и я их тоже. Со многими бойцами я поддерживаю связь и, несмотря ни на что, буду поддерживать дальше.
— Идея поехать в Украину — это было только желание или какая-то необходимость?
— Как только началась война и сформировался тогда еще батальон Калиновского, я пацанам посвятила песню. Мы сняли клип, и я начала с ними общаться. Они мне писали, благодарили за поддержку, звали к себе с концертом. Меня близкие люди отговаривали, потому что в первое время ничего же не было понятно. Но я очень хотела.
В этом году я наконец нашла время. Хотела поехать раньше, но были проблемы с голосовыми связками. Мы договорились, что когда мне доктор скажет, что я могу уже хотя бы песни петь, а не оперу, то сразу поеду. Я сходила к доктору накануне поездки, она мне сказала, что все хорошо. Конечно, кучу всяких таблеток мне надавала, запретила сильно напрягаться, но я поехала и выступила.
Задача была именно такой — приехать к калиновцам и дать для них концерт. А еще — просто пообниматься. Мы часа четыре, наверное, сидели и разговаривали у них в офисе. Им было интересно, что у меня происходит в жизни, а мне — что у них. Им было интересно, как там обычная, простая жизнь протекает. Было интересно все, вплоть до того, какие у меня цветы на балконе растут и почему я решила посадить именно такие. Я им привезла мешок конфет Roshen, мы пили чай, очень мило общались.
И там мне придумали позывной. Я у них спрашивала об их позывных, каждый рассказывал свою историю. И я говорю: «А давайте мне придумаем позывной какой-нибудь, чтобы вы меня не называли Марго или еще как-то». И мы начали думать. Первыми были варианты «Гриша», «Азаренок», но мне хотелось что-то серьезное. И я вспомнила, что моего дедушку в деревне называли Полеха, потому что он был с Полесья, и я все время говорила, что я полехина внучка. Решила, что деду было бы приятно, если бы я взяла его деревенское прозвище. Все согласились, респектнули и сказали, что это круто! До сих пор меня так называют.
— На украинской границе были какие-то скидки для Маргариты Левчук?
— Не было никаких скидок. Белорусский паспорт, конечно, не помог, не помогла даже бумажка, подписанная достаточно известным в Украине человеком. Я понимаю, что сейчас война и они все перепроверяют. Я бы сама себя с белорусским паспортом туда не пустила.
Но в итоге все хорошо, пропустили, хоть и допрашивали. Я рассказала все как есть — оперная певица, еду петь в полк Кастуся Калиновского. Еще я волонтер благотворительного фонда «Бон», им руководит моя подруга Ореста Брит, ее в Украине хорошо знают. Поэтому у меня не было проблем.
— С охраной ехала в Украину?
— Туда ехала без охраны, а уже после пересечения границы за мной присматривали. Потому что могут быть проблемы, в Украине все равно находятся нехорошие люди, которые могут тебя выкрасть, чтобы потом обменять на кого-нибудь. Это никому не надо, поэтому лучше ходить с охраной, с людьми, которые умеют обращаться с оружием и в случае опасности среагируют быстрее, чем я. Я одна никуда не выходила.
— А в мирной жизни у тебя есть охрана?
— Мне не нужна охрана, я себя и так прекрасно чувствую.
— Поклонники не докучают?
— Нет, я их всех очень люблю. Они у меня все классные и все очень уважительно ко мне относятся.
— Бывает, что отказываешь в фотографии или автографе?
— Нет, такого я не помню, честно. Отказываюсь ходить на свидания. Потому что это странно — я что, со всеми пойду на свидание, что ли? Нет, конечно. Но у меня очень хорошие взаимоотношения с поклонниками, я им всем сама отвечаю, общаюсь с ними. Всех сильно люблю.
«Нет флага — нет дела»
— В Беларуси на тебя заведено уголовное дело за оскорбительные и кощунственные действия в отношении государственного флага. Это как-то отражается на твоей жизни, на родственниках и родителях?
— Так как этот флаг был введен в использование Лукашенко и его режимом захватническим путем, то я не считаю, что это государственный флаг Республики Беларусь. Наш флаг — бело-красно-белый. Нет флага — нет дела.
— К твоим родителям приходили с обыском из-за этого.
— Приходили, да. Больше ничего об этом я говорить не буду.
— Ты преподавала в Академии музыки в Литве. Понравился ли этот опыт и продолжается ли он?
— Понравился, но я поняла, что-либо ты преподаешь, либо ты поешь. Я не смогла это совмещать. Моя студентка, украинка, сдавала госэкзамен без меня, потому что у меня в день ее экзамена был концерт. Мне это не нравится. Я решила, что нет, я не буду больше продолжать. Мне нужно быть свободной, я завтра могу быть там, а сегодня — здесь. А там нужно ходить каждый день на работу, понимаешь? У меня нет такой возможности — каждый день быть в Литве и ходить на работу.
Можно меня приглашать просто как коуча. Недавно в Литве была неделя русской музыки, и там нужны были люди, которые говорят по-русски, знают русские арии, романсы. Туда приезжали студенты из разных стран, и это было интересно — поделиться опытом, поставить правильное произношение. А так просто преподавать — нет.
— Поддерживаешь ли ты отношения с людьми, которые сейчас работают в театре оперы и балета Беларуси?
— Да, но очень редко. Там остались несколько человек, с которыми можно общаться. Я не знаю, что там у них происходит. Мне неинтересно, потому что театр потерял вообще весь смысл после 2020 года.
— А если сравнить белорусский театр оперы и литовский, то кто победит?
— Литовский, конечно. Он на уровне, у него есть критика, о нем знают. Туда приезжают классные певцы, клевые режиссеры, дирижеры. Это очень крутой театр. В последние пять лет его уровень заметно вырос. У них клевые постановки, я ими горжусь. А наш театр — это просто сельский дом культуры.
— Когда ты шла туда работать, то понимала, что идешь в сельский дом культуры?
— Конечно, но я хотела хоть как-то своим авторитетом поднять уровень театра. Хотя сейчас они прочитают это и скажут: «Боже, наш театр, он всегда был на уровне, про нас знают!» Никто про этот театр не знает. Когда я ездила куда-то за границу петь, то меня часто спрашивали: «Белорусский оперный театр? У вас что, есть театр?» Мне было все время стыдно за это. Застряли в Советском Союзе и не хотят оттуда вылезти.
Я хотела что-то делать, но мне не давали, потому что такова система. Елизарьев мне сказал: «Вы тут никто». Хорошо, я тут никто, до свидания. А ваш театр — ничто. Я жду того момента, когда можно будет вернуться. И мне кажется, что у меня будут силы для того, чтобы поднять театр. Даже если через 30 лет у меня уже не будет сил петь, то я смогу применить весь свой опыт для того, чтобы поднять наш театр со дна. Потому что здание — крутое, оркестр — классный. С солистами, конечно, нужно поработать, но еще можно из этого что-то сделать, просто нужно дать свободу театру.
«Если бы я пила, то уже спилась бы в Вильнюсе»
— Почему ты выбрала для жизни Литву, а не, скажем, Польшу? Если не в Литве, то где бы ты хотела жить?
— В 2020 году я поехала в Литву петь в оперный театр. Мне сделали визу, и я должна была каждый год приезжать для участия в спектаклях. Я приехала в самый разгар пандемии коронавируса, все было закрыто, и не было разницы, куда ехать. Так я осталась в Литве. Сняла квартиру на год, потом — еще на один, поступила в университет и подумала, что никуда больше не поеду, Литва меня устраивает.
Конечно, иногда можно волком выть, потому что мало солнца, постоянно дожди, холодно, но как-то выжила. Я всегда шучу, что если бы я пила, то я бы, наверное, спилась в Вильнюсе. Это прекрасный город для того, чтобы там спиться, потому что всегда холодно, серо, темно. В январе 2023 года солнце у нас светило 4,9 часа. Внимание: четыре, запятая, девять в месяц!
— Часа?
— Часа. Это очень, конечно, влияет на меня. Я как зомби хожу и все время думаю, как дожить до весны. А летом Вильнюс прекрасен. Даже сейчас прекрасная погода, все такое зелененькое. Поэтому если не Литва, то Лос-Анджелес, там всегда много солнца. Или Сан-Франциско. Я там была, когда ездила с туром по Америке. Очень круто, я бы осталась там жить.
— На канале украинского блогера BalaganOFF ты сказала, что больше не даешь интервью белорусским СМИ. Это задело мое журналистское самолюбие. Почему мы сейчас разговариваем?
— Потому что я тебя уважаю и знаю, конечно. А так я не даю интервью. Мне не нравится, как и что пишут СМИ, как журналисты всегда хотят что-то интересненькое у меня выпросить.
Меня бесит, когда просят рассказать о личной жизни, мотивируя это тем, что иначе интервью читать не будут. Задают одинаковые вопросы, на которые я даю одни и те же ответы. Я не понимаю, зачем такие интервью? Это занимает время, к тому же у меня были проблемы с голосом.
— Пока тема не остыла. Есть ли жизнь после развода?
— После развода жизнь только начинается! Новая жизнь, много новых жизней. Если вы сейчас думаете над тем, разводиться или нет, если такой вопрос у вас в голове уже возник, то, конечно, разводиться и ничего не бояться. У меня было два развода. Первый раз я думала: «Зачем этот развод? Как я буду жить без мужа?» А потом вспомнила, что я же всю жизнь как-то жила без этого человека, и хорошо жила.
Если вам хреново с мужчиной, то зачем вы с ним живете? И пофиг вообще, есть у вас деньги или нет, где вы будете жить. Всегда все найдется. Главное — это ваше психическое здоровье и нервная система. Ни в коем случае не нужно класть на алтарь свою жизнь. Надо жить и кайфовать. Разводитесь, всем советую.
— Тебе понадобилось много времени, чтобы прийти к пониманию этого?
— В первом браке было много слез и переживаний. А во втором как-то все полегче, потому что мы оба адекватные люди и умеем разговаривать. Это очень важно во взаимоотношениях. Мы все проговорили, конечно, было больно, неприятно, но сейчас мы дружим, работаем вместе. Все нормально. С первым мужем, конечно, Санта-Барбара была… Было неприятно и болезненно.
— Кто был твоим первым мужем?
— Не будем его пиарить. Можно было бы рассказать, чтобы остальные девчонки не попадались на крючок этого абьюзера. Но он того не стоит.
«Корову доить не умею, а огород полоть люблю»
— А как у тебя сейчас с личной жизнью?
— Лучше и лучше с каждым днем. У меня офигенная жизнь, я благодарю бога, что я сейчас не в тюрьме в Беларуси. Каждый день я живу свою лучшую жизнь. Я решила, что я хочу кайфовать, делать то, что я хочу, встречаться с теми, с кем я хочу. Может быть, это такой мой кокон, потому что проблем много вокруг и от новостей можно вообще уйти в депрессию. Но у меня жизнь одна, и я хочу кайфовать.
— Люди могут сказать, что легко так рассуждать, когда ты селебрити, оперная певица.
— Вы же не знаете, что у меня вообще происходит в жизни. Например, мне пишет мужчина и говорит, что влюбился в меня. Он влюбился в какой-то образ, который я сама придумала и показала в своих сториз. Но я другая на самом деле, вы вообще не знаете, какая я.
Я никогда не расскажу о своей личной жизни и не покажу, какая я на самом деле. Хотя все ждут: «Ну, покажи, с кем ты ездила отдыхать. Ты замужем или нет?» Никогда вам не скажу! Потому что это мое счастье и мои кайфы. Я имею на это право.
— Какая Маргарита Левчук на самом деле?
— Когда я одна дома, то я тихая, домашняя, уютная. Я люблю быть одна дома. Не люблю вечеринок, каких-то дискотек, я не бухаю, не курю. Вообще можно подумать, что я очень скучная на самом деле. Но при этом я очень позитивная, энергичная и оторва еще та.
— Ты же из деревни. Корову подоить сможешь?
— Я не умею. Сколько раз пробовала — у меня не получается. Вот так вот и живу. Мне это не мешает.
— А какие-то навыки деревенской жительницы сохранились?
— Я обожаю полоть огород. Когда в 2020 году началась пандемия и я приехала к родителям в деревню, то они мне даже запрещали это делать. Папа говорил: «Ты же оперная певица, ты не должна полоть огород!» Ага, в детстве надо было мне такое говорить! Тогда заставляли, а сейчас мне нравится полоть огород. У меня какой-то бзик случился, я высадила цветы у себя на балконе. Конечно, я сейчас не в Вильнюсе, и друзья приходят их поливать. Мне кажется, что скоро у меня на балконе появятся огурцы и помидоры. В следующем году, если у меня будет балкон, то я что-то обязательно посажу.
— Какие у тебя наиболее яркие воспоминания из детства?
— У меня очень много теплых воспоминаний из детства. У меня вообще прекрасная и замечательная семья, я купалась в любви, заботе и ласке. Первое, что вспоминаю, — это рождественские вечера, когда мы ходили колядовать по деревенским хатам. Я бы очень хотела приехать в Беларусь и походить по деревне поколядовать. Скучаю по бесконечным посиделкам за столом, по своему винограду. Прекрасная семья, родня была нормальная, пока они все не стали «ябатьками».
— Как это произошло?
— Как-то так, я не могу за них отвечать, как они стали «ябатьками». Я думаю, это позиция «моя хата с краю, ничего не знаю». Живут в деревне, никуда не ездят, не видели вообще, что в жизни происходило. Они все обычные люди, которые на моря и океаны не ездят, если и путешествуют, то только в Белосток «на закупы».
Они хорошие люди, ничего плохого никогда не сделали мне или кому-то еще. Может быть, они не виноваты в том, что пропаганда промыла им мозги, и в том, что они мало зарабатывают и не видят, как живут другие люди. И им по телику говорят, что в Польше нет гречки, все умирают от холода, и они верят в это. А с другой стороны, все взрослые люди, можно найти другие источники информации. Но они даже мне не верят, понимаешь? Немножко обидно, что они меня знают с детства, но доверяют какому-то дядьке в телевизоре, думают, что я проплаченный американский шпион и живу на деньги каких-то фондов.
Мне очень жаль, потому что они нормальные люди. Я их в глубине души люблю, это моя родня. Мне очень жаль, что нас всех разъединили. Может быть, когда-то я вернусь в деревню, они придут и скажут: «Марго, прости, мы были не правы, так сложилась ситуация». Я их, конечно, приму в семью. Но сейчас это невозможно.
— Кем эти родственники тебе приходятся?
— Много таких родственников, например бабушки. С одной я общаюсь, она адекватная. А со второй — нет, с 2021 года.
«Два деда не дают жить всей планете»
— Что тебя больше всего беспокоит сейчас?
— Меня беспокоит ядерное оружие, которое Россия разместила в Беларуси. Мне кажется, что два ополоумевших придурка все-таки что-то сделают, не зря они им козыряют. Если бы я была таким диктатором, то что бы мне оставалось делать? Я проигрываю войну, весь мир против меня. Есть ядерная бомба, чтобы всем показать!
Мне кажется, что у них есть такие мысли в головах. Никто не думал, что Путин начнет войну, а он начал. Скорее бы с ними уже что-нибудь случилось. Реально, два деда не дают жить всей планете, и ничего с ними нельзя сделать. Два деда меня волнуют.
— Выше ты упоминала о том, что пусть даже через 30 лет хочешь вернуться в Беларусь и поднимать театр. За те три года, что ты не в стране, появилось ли у тебя понимание, какой опыт белорусам стоит перенять у своих соседей?
— Я сразу подумала о медицине. В Литве медицина на таком классном уровне, что просто диву даешься. И кажется, почему так в Беларуси нельзя сделать? Еще во времена ковида я заметила, как организована эта система в Литве. Ты говоришь с доктором по телефону, он выписывает электронный рецепт, и ты идешь в аптеку и тут же покупаешь нужное лекарство. Так же хорошо была устроена система с прививками, тестами на ковид. Я болела и я помню, что просто суперсистема. В здравоохранении работают отличные врачи, классные профессионалы. Никто не ругается, не матерится на тебя, ты не сидишь часами в очередях, все очень круто налажено. Систему здравоохранения нам нужно точно перенимать от соседей.
У нас куча всего, что нужно менять, потому что у нас советская система и у нас диктатура, все запуганы и перепуганы. Например, в нашей сфере, в культуре, уже мало кто остался, кем можно было бы гордиться. Нужно просто запустить туда свободных людей, чтобы они все переделали. Первое, что я бы сделала, — закрыла Министерство культуры нах*р, оно вообще не нужно.
— Ты говорила, что политикой займешься разве что на пенсии. Но в 2020 году ты была представителем по культуре в Народном антикризисном управлении, которым руководит Павел Латушко. Почему не сложилось?
— Я им сразу сказала, что я не политик. Это Павел Павлович [Латушко] меня попросил. Когда ты сильно уважаешь человека, то соглашаешься ему помочь. Не с первого раза меня уговорили, все и со всех сторон. Павел Павлович говорил: «Я тебя знаю, я тебе доверяю, ты — новое лицо, у тебя есть амбиции, у тебя все получится». Я отвечала, что я петь хочу, но он упросил попробовать. Согласилась, но сказала, чтобы они параллельно искали человека, который меня заменит.
В итоге я очень быстро ушла, потому что я уже начинала спать на Zoom-конференциях, мне все это жутко неинтересно. Политика — это не мое, я в этом не разбираюсь, поэтому я ушла, как только нашли человека мне на замену. Я начала заниматься творчеством и выдохнула, потому что мне уже плохо было на всех этих конференциях, я не понимала, что я там делала вообще.
«Один огромный пи***ц»
— Ты не разочаровалась в том, что происходит в политике?
— Все, что происходит, — это один огромный пи***ц, у меня нет другого слова. Какой-то треш кругом творится. Я сейчас приехала в Польшу, и местные знакомые мне говорят, что и здесь не все так гладко. В нашей оппозиции черт-те что, все ругаются, бульбосрачи эти. Але, блин! Хочется, чтоб на этот мир, не знаю, какой-нибудь астероид упал, чтоб просто все вымерли. Потом зародится какая-то нормальная новая жизнь, и будет что-то светлое.
Куда мы катимся — я не знаю. Нас ждет какой-то вселенский пи***ц, мне кажется. Но я во всем этом пи***це хочу кайфовать, я не знаю, сколько мне лет отмерено на этой земле, я хочу прожить свою жизнь красиво и в кайфах, несмотря на то, что это происходит. Потому что мне надоело за всех переживать, волноваться. Не хватит нервов и здоровья, чтоб думать о политике.
Каждый день я думаю, конечно, о политзаключенных. Я знаю, что им там х*рово. Все, что я могу сделать, — думать о них, молиться внутри себя и просить бога о том, чтобы они там выжили и не умирали.
И еще я прошу бога, чтобы я не попала туда, потому что фиг его знает, как бы я там выживала, мне кажется, это вообще нереально. Особенно женщинам, мне кажется, нереально выжить в этих холодных условиях. Но я ими восхищаюсь, каждой и каждым, кто сейчас в тюрьме. Не могу о них ничего писать.
Когда мы начали делать в TikTok проект по поддержке политзаключенных деятелей культуры и рассказывать о них, то их начали прессовать и мне об этом сообщать: «Если вы еще раз запишете о каком-то политзаключенном видео, что вы его поддерживаете, ему будет х**во из-за вас». И я не понимаю, что делать? Надо поддерживать, просто говорить о них, чтобы про них знали. Я заткнулась. У меня сидят друзья, но я не могу писать, что я их поддерживаю, не могу им письма отправить, потому что им будет хреново. И вот я в этом вселенском п***еце стараюсь быть на позитиве.
— Расскажи подробнее о том случае, когда тебе передали, что из-за твоих видео кто-то из политзаключенных подвергся прессингу.
— Это коснулось нескольких человек, о которых я записывала видео. Их помещали в карцер и так далее.
— Каким образом и кто передавал эту информацию?
— Я не могу сейчас сказать, кто передавал информацию, но она до меня дошла. Какой-то начальник колонии мне передал. И я решила остановить проект, поставить его на паузу, потому что людей начали мучить. Видишь, какое влияние я оказываю на начальников тюрем?
— Передай им что-нибудь. Ты можешь сейчас к ним обратиться.
— Я вам желаю здоровья, чтобы вы все дожили до суда и сидели там, где вы сейчас работаете.
«У меня нет звездной болезни»
— Ты когда-то давно говорила, что зарабатываешь тысячу долларов за 15 минут. Сейчас гонорары больше?
— Белорусы любят считать чужие деньги. На что вы живете? За какие фонды? Я хочу сказать, что никаких фондов нет, я ни на кого не работаю, я живу сама по себе и зарабатываю своим талантом.
Не могу сейчас сказать точные суммы, потому что не пою в последнее время. Но я живу и зарабатываю, мне хватает на жизнь, оплату квартиры, ходить по ресторанам, красиво одеваться, покупать себе сумочки, стоимость которых потом считают. Все у меня замечательно. Как в Беларуси жила прекрасно, так и тут живу.
— Ты не считаешь, что у тебя есть звездная болезнь?
— Нет, я не считаю, что у меня звездная болезнь. Нет, я думаю, что у меня нет звездной болезни. Я всегда спрашиваю людей, с которыми работаю, замечают ли они, что я как-то капризничаю, ну, типа звезду включаю. Мне говорят, что все нормально вроде. Я прошу сказать мне, если заметят.
Даже сейчас, когда мы снимали фильм, то ребята из команды в конце съемок сказали, что я молодец. Они думали, что я буду звездить, капризничать, нервы какие-то включать, а я с утра до вечера работала и не жаловалась. Сказали, что я вообще трудоголик. Мне всегда приятно, когда такое говорят. Поэтому я не думаю, что у меня есть звездная болезнь. Ты заметил что-то?
— Меня еще никто не просил открывать дверь в машине перед интервью, это было в новинку.
— Ну, извини, это меня разбаловали калиновцы. Это был абьюз с моей стороны?
— Большинство женщин из моего окружения были бы неприятно удивлены, если бы я так сделал в отношении них. Они все самостоятельные и самодостаточные.
— Я была такая же, но сейчас все пересмотрела, поработала с психотерапевтом. Я сейчас чувствую себя леди и прошу, чтобы все ко мне так относились. Хватит уже быть мужиком с яйцами, хочется побыть женщиной. Если мужчина делает тебе приятно, то почему бы нет?
— Скажи тем людям, которые еще раздумывают над тем, идти ли к психотерапевту, почему стоит это сделать?
— В детстве я ходила на исповеди, все рассказывала батюшке, и он отпускал грехи. Потом, когда мне было 18−19 лет, я поехала в Минск, пришла к одному батюшке, а он меня так отчитал, что это отбило у меня всю охоту до церкви. Что еще оставалось? Только терапевт. Но мне всегда казалось, что психотерапия — это какая-то ерунда. Ты платишь деньги, сидишь, рассказываешь, что у тебя происходит, как на исповеди. Я думала, что у меня нет никаких травм, у меня все зашибись, вообще все прекрасно. А потом решила, что мне надо все-таки сходить к терапевту, потому что со мной что-то не то происходит. Пришла ради эксперимента, парочку занятий попробовать. И я втянулась, мне очень понравилось. Я прямо летела к ней каждый раз. Я поняла, как изменилась моя жизнь за те 10 занятий, которые я прошла. И я сейчас всем советую. Вы будете летать, и мужчины начнут вам дверцы в машинах открывать.
— В крайнем случае — нет. Ты по жизни пессимист или оптимист?
— Стопудовый оптимист.
— Когда это закончится, с точки зрения оптимиста?
— Когда я была в Украине, мне все говорили, что это надолго. Я себе с 2020 года дала 5 лет, уже прошло 3, я живу и думаю, что еще два — и я приеду домой. Такой себе я оптимист, я думаю, что все это еще надолго. Иногда кажется, что мы вообще никогда не вернемся, такие мысли посещают. А с другой стороны, ну, не вернемся и ладно, зато я не в тюрьме, и это прекрасно. Я не знаю, сколько это будет продолжаться, но в этом всем главное — не потерять себя, не потерять вкус к жизни, несмотря ни на что.
— А если не вернемся через два года, то какой-то план у тебя есть?
— Я буду так же продолжать кайфовать и выдумывать какие-то новые проекты. Мне кажется, что я поставила над собой эксперимент. Я всю жизнь жила в системе — садик, школа, Академия музыки, работа в театре. И сейчас у меня эксперимент — все, я свободна, не хожу каждый день на работу, я сама по себе, свободный творческий человек. И мне просто интересно, куда меня эта свобода занесет? Насколько я свободна, насколько я без тормозов и что я могу сделать интересного, какие проекты? Мне это очень интересно. Я не хочу ходить на работу каждый день, как надо было делать в Академии музыки или в театре. Такой вот эксперимент. Кажется, что у меня неплохо получается.
— Что ты будешь делать, если твоя популярность вдруг закончится?
— Я вообще об этом не думала. Я же как-то жила раньше и не была сильно популярной, училась, что-то делала, концерты давала, пела. Мне кажется, что если я буду свободна и у меня не иссякнет творческая энергия, то все равно, буду я известна или нет. Главное — делать что-то хорошее, а не плохое, чтобы потом стыдно не было.
— Как ты воспринимаешь критику? Если кто-то тебе скажет, что ты делаешь китч, а не сатиру, то что ты ответишь?
— Ко мне недавно подошел один человек и сказал, что не понимает моего творчества в «Красной зелени» и «НачОс News». Я его спросила, не знает ли он, зачем в джинсах есть маленький карманчик. «Для зажигалки», — говорит. А я ему сказала, что этот карман для того, чтобы он туда положил свое мнение. Он не нашелся, что сказать. Мне тоже много чего не нравится, ну и что? У него есть диплом критика или еще что-нибудь? Но к критике я отношусь нормально, я же хочу быть лучше. Не говорите мне, нравится вам или не нравится то, что я делаю. Говорите, как можно это улучшить, что для этого можно сделать.
