Утверждение о том, что женщинам нужно только готовить борщ и заниматься детьми, уже давно потеряло актуальность. Но для них все равно остается немало препятствий на карьерном пути. Например, так называемый потолок возможностей, разница в оплате труда с коллегами-мужчинами (понятно, в чью пользу) или стереотипы, что та или иная сфера является «мужской». Мы поговорили с женщинами, которые выбрали подобные профессии, о дискриминации, отношениях с коллегами и клиентами и о том, влияет ли пол на качество работы.
Имена собеседниц изменены в целях безопасности.
«Были сомнения: тут везде мужчины, может, я ошиблась»
Виктории 39 лет, из них 14 она занимается продажами в «типично мужских сферах» — сначала деревообработка, потом автозапчасти. Такая карьера началась случайно. По образованию женщина педагог, но отношения с директором школы на первом месте работы не сложились, и в 2009 году ей пришлось уволиться. А потом с помощью знакомых получилось устроиться специалистом по экспорту на деревообрабатывающий комбинат.
— На месте пришлось экстренно обучаться, смотреть требования к древесине, доскам, пиломатериалам. Конечно, разобраться в этом проблем нет вне зависимости от пола. Главное желание, — уверена Виктория.
Она говорит, что женщины на комбинате работали только в бухгалтерии, а остальной весь коллектив — электрики, рабочие у станков, на лесозаготовке — сплошь мужчины.
— Когда я только пришла, было видно, что им непривычно: я подходила к станкам, чтобы понимать, как они работают, а на меня смотрели довольно странно. Но какого-то предвзятого отношения от мужской части коллектива не было. Думаю, отношения между людьми тут играют свою роль. Хорошо относишься к работе — к тебе такое же отношение. Поэтому все охотно показывали и отвечали на мои вопросы. Тем более я была начальницей, — улыбается Виктория.
Собеседница отмечает: если коллеги ее и не воспринимали всерьез, то прямо об этом не говорили. А когда случалось поспорить из-за качества продукции, рабочие сначала возмущались, но потом делали все, как говорила Виктория.
— То есть в коллективе все было хорошо, но мы же еще сотрудничали со многими лесхозами. И вот там, особенно поначалу, чувствовалось: тебе дают понять, что ты не на своем месте. Но так было не везде, это частные случаи, — рассказывает она. — Конечно, теряешься, потому что еще новичок, а это очень неприятно. Но потом понимаешь, что просто у некоторых людей такой взгляд на жизнь. И со временем перестаешь обращать внимание, потому что ну не будешь же читать лекции человеку или доказывать, что ты на своем месте и хорошо делаешь свою работу.
Через несколько лет Виктория решила переехать в Латвию и там какое-то время продолжила заниматься продажами древесных материалов. Устроилась в компанию, которая работала посредником между белорусскими комбинатами и европейскими предприятиями.
— Мы закупали материалы у частных белорусских компаний, и иногда с их стороны были откровенные перегибы. Ты отправляешь заявку на продукцию с определенными требованиями, а потом приезжаешь и видишь, что они нарушены. В ответ на замечания начинали на меня давить, очень сильно кричать и спорить. В такие моменты мне хотелось тоже быть мужчиной, потому что я чувствовала, что я права, но слабее и не могу дать отпор. И в итоге с этим поставщиком мы перестали сотрудничать.
В 2014 году компания, где работала Виктория, закрылась, и она решила сменить сферу деятельности и стала представительницей польской фирмы по продаже автодеталей в Латвии.
— Это была новая для меня область, поэтому пришлось читать про все проекты, про устройство автомобилей, чтобы разбираться в том, что мы продаем. И опять таки, везде мужчины, а я — единственная женщина. У нас есть представители в Литве, в Эстонии, но до сих пор я единственная женщина. Моя задача — находить новых клиентов и сопровождать их, если есть какие-то вопросы по качеству товара, по заказам и по возврату, — объясняет специалистка. — Все это под силу любому человеку. Лично я в нашей рабочей программе быстрее всех разобралась и консультировала второго менеджера где, что и как найти. И потом, когда меняли менеджеров в Литве и Эстонии (а это тоже мужчины), они все проходили у меня обучение.
Собеседница вспоминает: первые два-три месяца ее немного смущало, что сфера стереотипно мужская.
— Я приходила в автосервис и понимала, что все давно этим занимаются, и в основном это мужчины. Казалось, что на тебя смотрят, как на неспециалистку. А потом уже въезжаешь во все, и пропадает ощущение, что ты не на своем месте. Может быть, нужно время, чтобы избавиться от стереотипа. Потому что у меня были поначалу сомнения, что, может быть, я ошиблась с выбором работы и зря полезла в мужской коллектив. Но потом оказалось, что нет, — делится Виктория.
Случаи предвзятого отношения к ней как к женщине, отмечает Виктория, на нынешней работе были единичны.
— Бывало, поначалу кто-то из клиентов пытался познакомиться. Но ты держишь дистанцию, не уходишь в личные разговоры, и все налаживается. Бывает, иногда приезжаешь помочь клиенту, один это воспринимает нормально, а кто-то принимает помощь за знаки внимания. Но потом сокращаешь количество визитов — и все отлично.
Виктория не скрывает, что случались и неприятные инциденты. Например, один раз клиент оказался подвыпившим и начал очень активно приставать. С такими, говорит, старается больше не пересекаться.
— Но был и обратный случай. Однажды мне позвонил клиент, он сам латыш, а я первое время по-латышски не очень говорила. Перешли на русский, решили все вопросы. Потом я рассказала об этом коллеге, и он очень удивился — как вообще я смогла с этим клиентом найти общий язык, он же все время кричит. А на меня он произвел впечатление очень вежливого и культурного человека. Скорее всего, этот мужчина не был резок со мной, потому что я женщина, — рассуждает Виктория и добавляет, что с тем клиентом работает до сих пор.
В самой компании Виктории, уверена она, разницы в зарплатах между сотрудниками разного пола нет. Все зависит от объема работы и выполняемых задач. Большую роль играют отзывы клиентов. Например, третьего менеджера в Латвии (кстати, мужчину) именно поэтому и уволили — на него жаловались клиенты.
— Причем здесь в Латвии у меня есть и клиентки. Например, одна латышка руководит автоцентром, сама занимается всеми заказами. Она начинала еще лет 15−20 назад в качестве директора, и с тех пор компания очень сильно разрослась. Так вот с ней очень приятно работать. Еще одна владелица автоцентра — сама мотоциклистка, и видно, что ей все это интересно. Но есть и такие, которые скорее помогают мужу в семейном бизнесе — там заметно, что человек не совсем вникает в работу, — описывает Виктория. — Но в основном таким бизнесом занимаются мужчины. Все потому, на мой взгляд, что сохраняются стереотипы об этой сфере.
Сравнивая две страны, Виктория уверена: в Беларуси женщины часто чувствуют дискриминацию еще и потому, что сами позиционируют себя в первую очередь как женщину, а не специалиста.
— Из-за этого к ней часто относятся снисходительно. А здесь такой роли пол уже не играет. Все смотрят насколько ты компетентна и можешь помочь, — говорит собеседница.
Она уверена, что если и есть какая-то дискриминация, то это люди, которые до сих пор живут прошлым — вот у них женщина должна на кухне стоять, а не запчастями заниматься.
— Но мне кажется, если тебе интересно, то какой бы специфической ни была работа, во всем можно разобраться и всему научиться. Начинаешь делать, пробовать. Понятно, что поначалу могут быть ошибки, но тут главное не останавливаться, — резюмирует Виктория.
«Увидела полную безнадежность в глазах заведующего»
Еще одна наша собеседница, 28-летняя Виолетта несколько лет проработала хирургом в одной из городских больниц Гродненской области. Конечно, в этой сфере она не единственная — женщины-хирурги встречаются не так редко. При этом данная область медицины до сих пор для них считается «не подходящей» — об этом Виолетте говорили и во время учебы в Гродненском государственном медуниверситете, и во время работы.
— Конечно, официального запрета девушкам выбирать эту специальность в университете не было. Хотя фактическое препятствие все же есть. У нас между пятым и шестым курсом идет распределение на субординатуры. Тогда их было четыре: терапия, акушерство и гинекология, анестезиология и хирургия. Сейчас отдельно выделили онкологию, еще какие-то специальности. И существует деление — сколько на ту или иную специальность набирать девушек и парней, причем мест для девушек на хирургию всегда было меньше. В этом году все стало совсем печально: как мне рассказывали, в Гродно девочкам дали 13 или 14 мест, а мальчикам — около 60. То есть у тебя мог быть средний балл гораздо выше, чем у парня, но на хирургию пройдет он. Но нельзя же опираться на нормы прошлого века, сейчас все совсем по-другому, — возмущается Виолетта.
Помимо этого, студентки медвузов, по ее словам, часто сталкиваются с попытками уговорить их «не заниматься неженским делом».
— Нам твердили: «Ну зачем вам это, пусть мальчики идут заниматься тяжелой работой. А вы давайте будете лечить сердце, щитовидную железу». Это было как бы ненавязчиво, но постоянно, и все равно откладывалось в голове. Но я всегда мечтала быть хирургом, поэтому такие фразы на меня не действовали, — рассказывает Виолетта.
— Это какая-то абсолютно нелогичная дискриминация, — продолжает она. — Я бы даже сказала, что в хирургии у девочек есть преимущества, потому что, во-первых, мы гораздо аккуратнее, у нас лучше развита мелкая моторика, нас с детства учат шить, вышивать и так далее. А во-вторых, даже эмоциональность может сыграть на руку, потому что в хирургии со временем чувства притупляются, и особенно от мужчин-хирургов в возрасте редко можно получить сопереживание.
Как вспоминает собеседница, попытки повлиять на решение девушек были и после зачисления в субординатуру. Так, этот этап обучения состоит из работы в больнице с врачом-куратором и занятий с профессором несколько раз в неделю. И если хирург, которого закрепили за Виолеттой, относился к ней прекрасно, доверял ответственные задачи и много чему научил, то вот с профессором все было иначе.
— В целом к девушкам относился он хорошо (у нас вообще в группе был только один парень). Но дело в том, что внутри хирургии есть несколько более простых направлений, например, эндоскопическая хирургия, офтальмология. И профессор каждый раз на занятиях повторял, мол, девочки, выбирайте деликатную профессию, чтобы было время на семью. Я понимаю, что преподаватели и профессора в вузе дают хорошую базу, я их за это уважаю. Но при этом каждый раз доказывать, что у меня все получается, очень тяжело. А парням ничего такого делать не нужно. Когда парень делает ошибку, все говорят: «Он научится», стоит ошибиться девушке, сразу: «Наверное, это не твое». Естественно, это давит, ты постоянно в напряжении. Поэтому я очень много работала, чтобы не допускать ошибок. И со временем ко мне перестали возникать вопросы. Но иногда могли зайти с другой стороны: мол, ты же так быстро выгоришь, зачем — а я просто работаю в том же темпе, что и остальные. Ну и всех беспокоит, что будут проблемы в семье. А что, у мужчин не так? Хирурги мало бывают дома, у жен к ним претензии. Количество разводов у мужчин-хирургов высокое. Но при этом никто не пристает к ним с такими вопросами, — рассуждает собеседница.
В 2018 году девушка окончила вуз и пришла устраиваться в больницу по распределению. Здесь делает оговорку: она невысокая блондинка с длинными волосами. А в тот день надела розовый пиджак и каблуки.
— Я подумала, что так буду выглядеть хорошо. Пришла — и увидела полную безнадежность в глазах заведующего, — вспоминает Виолетта. — Пришлось сразу доказывать делом, что я все умею. Хотя было видно, что меня стали курировать без особого энтузиазма, мол, а может разочаруется и уйдет. Но я старалась — в начале работы нужно заработать авторитет, что я хирург, я тоже врач. И дело не столько в том, что я девушка — после университета ты для них как цыпленок, которого надо обучать. Поэтому я просто работала и не спорила. Вряд ли через конфликт к тебе начнут относиться серьезнее, а усугубить ситуацию можно было легко.
С коллегами у девушки в итоге сложились хорошие отношения. Причину она видит в том, что по характеру трудоголик и старалась очень много на себя взять.
— Возможно, из-за этого заработала уважение, что я хирург, а не просто девочка. Меня звали ассистировать на операциях, и это достаточно почетно. Потому что в ассистенты тебя позовут, если ты хороший специалист, знаешь свое дело и с тобой комфортно работать.
Но даже не смотря на это, рассказывает Виолетта, разговоры о том, что «не женское это дело», не прекращались.
— Бывало предвзятое отношение и со стороны пациентов в приемном покое. Некоторые просили другого доктора, потому что считали, что я не справлюсь. Но врач должен уметь найти подход к любому пациенту. Поэтому я старалась выдохнуть, взять себя в руки и делать свою работу.
Что касается карьерного роста, то и тут ей придется прикладывать гораздо больше усилий, чем коллеге-мужчине, продолжает Виолетта.
— Карьерная лестница у нас такая: сначала ты консультирующий хирург или просто хирург, за которым закрепляется палата. Потом ты можешь стать заведующим отделением, а потом дойти до главврача. И в теории это возможно сделать, но на практике все сложнее. И даже когда тебе удастся достичь карьерных высот, все равно на руководящей должности все время придется доказывать, что тебе все это по силам.
«Людям постарше часто не нравится, что я за рулем»
Валентина уже пять лет колесит по Европе. Причем по делу — в паре со своим мужем она работает дальнобойщицей. Супруг собеседницы ездил на фуре почти 27 лет, она в это время воспитывала детей, занималась хозяйством. Теперь старшие дети выросли — сын тоже стал дальнобойщиком, дочь учится в университете. И в 45 лет Валентина решила — почему бы не присоединиться к мужу? Тем более, по его словам, за границей женщины за рулем — далеко не редкость.
— Однажды приехал и с таким восхищением говорит: «Видел девушку за рулем, дальнобойщицу!» А мне же по самооценке бьет, что он восхищается другими женщинами (смеется). И я сказала, что тоже хочу. Пошла, отучилась на категорию «С». Младшую дочь (ей 10) оставили с бабушкой и поехали.
Сейчас Валентина с супругом перевозят по Европе нестандартные грузы. Например, трактора, технику. Рабочий день, когда они за рулем, рассказывает женщина, обычный — восьмичасовой.
— Утром встали, кофе попили и поехали на загрузку. А дальше в среднем двое суток доставляем груз.
Ремонтом машины водители не занимаются — не имеют права — авто же все на гарантии. Поэтому даже если просто спустило колесо, вызывают помощь, объясняет тонкости своей новой профессии собеседница. Что касается каких-то сложностей, то, по словам Валентины, она достаточно быстро ко всему привыкла.
— Хотя сначала было непривычно управлять такой большой машиной. И еще все спрашивали: «А как же там с гигиеной?» Но с этим вообще никаких проблем. Дело в том, что тут же заправки каждые 20−30 километров, а на них всегда есть душ. Ну и кофе там попить можно, отдохнуть.
В компании, где работает Валентина, пять лет назад, когда она начинала, была первой женщиной. Вспоминает, тогда в целом было мало белорусок-дальнобойщиц, хотя европейки уже работали.
— Конечно, они (руководство компании. — Прим. ред.) удивились. Но спросили только: «Сможешь?» А я ответила, что смогу, — рассказывает собеседница. — Может быть, они даже на свой страх и риск меня взяли. Но все получилось. Больше со стороны компании никаких вопросов нет. Им надо, чтобы машина работала — она работает. И все. В зарплате тоже никаких различий нет: получаешь фиксированную ставку за час, где-то 8, где-то 10 евро. Отработала 20 дней — вот твои деньги. И не важно, кто ты — мужчина или женщина.
Зато со стороны других людей, особенно водителей, внимания к Валентине больше. И хотя говорит, что в ее работе нет ничего особенного, сама же добавляет: не каждый мужчина сможет возить такие грузы.
— Кто-то хорошо воспринимает меня, палец вверх поднимает, моргает фарами — приветствует. Особенно позитивно реагирует молодежь. А кому-то наоборот — не нравится, что я за рулем. Чаще — людям постарше. Может, они воспринимают это как угрозу, мол, женщина наступает на пятки, — шутит она.
Родные Валентины до последнего не верили, что она станет дальнобойщицей, и все время спрашивали зачем это ей. А мотивация была простая, объясняет женщина, доказать себе и мужу, что она тоже может вести фуру. А еще показать пример детям, что в жизни нет ничего невозможного.
Работа Валентине по душе. Женщина месяц в дороге, потом месяц дома с семьей. Но если оставаться на месте слишком долго, говорит, хочется снова за руль.
— В такие моменты как будто дорога зовет, а сердечко стучит, что надо ехать, — рассказывает она. — Эта профессия очень затягивает. Причем так у многих. Да и за пять лет мы с мужем где только ни побывали в Европе. Были в таких местах, за которые другие люди платят огромные деньги: и в Риме, и в Париже, и в Венеции. Тем более что у нас есть выходные (иногда суббота и воскресенье, иногда — только воскресенье). И мы останавливаемся ближе к тем местам, откуда, например, можно сходить на море или прогуляться по городу. Я знаю, что много парней в свой выходной просто закрываются в кабине и никуда не выходят. Но мы не из таких.
За пять лет работы дальнобойщицей, говорит Валентина, число женщин-коллег заметно выросло, в том числе и среди белорусок. Кто-то ездит в одиночку, кто-то с мужем, как и она.
— Наверное, видели наш пример, — рассуждает она, но тут же добавляет, что находиться с собственным мужем 24 на 7 в замкнутом пространстве — испытание не для всех.
— Есть у меня знакомая, которая сейчас ездит одна, но начинала с мужем. Год они продержались, а потом и развелись. У нас тоже притирка была очень сложная, мы целый год не могли никак найти общий язык. А потом потихонечку все наладилось, и сейчас вместе нам хорошо.
Валентина не исключает, что мотивацией для многих женщин пойти в дальнобойщицы становятся деньги. Говорит, что ничего зазорного в этом не видит.
— У нас в Беларуси нигде не заработаешь такую сумму, — замечает она.
Читайте также
