В январе 2021 года Артем Медведский получил три года «химии». Так 23-летнего парня наказали за выкаченный на дорогу валун. Это было в районе метро «Пушкинская» в первые дни протестов. Обвинение посчитало, он «нарушил порядок проведения массового мероприятия, устои добропорядочности и внутреннего спокойствия граждан, публично выкрикивал лозунги, совершал хлопки руками и выкатил не менее одного валуна на дорогу, чем умышленно препятствовал движению транспорта». На «химии» Артему, привыкшему работать поваром и делать суши, довелось столкнуться с суровой обстановкой в одном из совхозов Брестской области. А после — оказаться в одной из самых жестких колоний страны. Об этом экс-политзаключенный рассказал «Зеркалу».
Артема Медведского задержали 19 октября 2020 года, а в январе 2021-го осудили на три года «химии». В начале февраля 2022-го он сбежал, но через время его снова задержали. В апреле суд перевел его в колонию № 22 «Волчьи норы» на девять месяцев. Парень освободился 3 марта 2023 года. Для Артема открыт сбор на BYSOL. Вы можете его поддержать по этой ссылке.
«По факту все колхозы держатся на „химиках“»
Когда 15 января 2021 года судья огласила приговор, Артема Медведского отпустили в зале суда. А 20 апреля он поехал отбывать наказание в Исправительное учреждение открытого типа (ИУОТ) № 45. Оно известно как «Сушки» — по названию деревни в Каменецком районе, возле которой находится.
Парня поселили к другим «химикам» на первый этаж небольшого двухэтажного здания с решетками на окнах. Первую неделю Артем каждый час ходил отмечаться, что находится на территории, а потом с другими осужденными поехал на медкомиссию перед работой. Говорит, ее за «химиков» проходила сотрудница ИУОТ.
— Марина Александровна, которая там занимается трудоустройством, собрала у нас документы, выписки и быстренько побежала по кабинетам. Доктора ставили печати, расписывались, она выходила — всё, мы идем к другим кабинетам. Она снова побежала все поставила. Вот так вместо того чтобы по одному у каждого проверяли зрение, состояние здоровья и так далее, — сразу «прошли медкомиссию» все. Проблемы есть или нет, неважно, — вспоминает Артем.
Изначально парня отправили в полеводы — самую низкооплачиваемую работу. Он собирал мусор, срезал кусты и накрывал ямы на фермах. Говорит, за это платили около 150 рублей, что на то время было ниже бюджета прожиточного минимума.
Отработав около трех недель, Артем получил на руки порядка 80 рублей. Такая зарплата парня не устраивала, и он попросил перевестись на ферму. Так он попал на молочно-товарный комплекс «Каролин» в ОАО «Беловежский».
— Там вокруг несколько деревень, колхозов, ферм. Сами понимаете: деревня, все выезжают, а остаются всякие пьяницы. И по факту все колхозы держатся на «химиках», — описывает парень. — Схема такая: «Беловежский» запрашивает людей на «химии», а там предоставляют нас. Не будешь работать — они дадут сигнал на «химию», а там тебе ухудшат условия. Ну и намекают, что отправят на замену наказания и потом в колонию, могут и еще накинуть до трех лет. Получается такая рабсила. Причем, как я заметил, политических больше кидали на физический труд. А алиментщики, по 328-й (Незаконный оборот наркотических средств), по другим статьям — на более «сладкие» места. Деревенские же работают по большей части на хорошей работе — много чьих-то родственников, знакомых, соседей. Многие пили. На условия они особо не жаловались. Там же тоже все повязаны: колхоз предоставляет дом какой-нибудь семье, а они работают. Если напишут заявление или будут говорить о нарушениях, возмущаться, их выселят. Но некоторые заведующие при мне потом увольнялись, потому что их задолбало то, что происходит, постоянные вычеты из зарплаты.
Жаловаться же, по словам Артема, было на что, особенно осужденным. Сразу его устроили загонщиком скота. Рабочий день начинался рано — в 4.30 утра, а длиться мог до 17.00 или 23.30. Парень говорит, что два месяца спал по четыре-пять часов в сутки и жил на кофе.
— Когда работа загонщика заканчивалась, нам давали другую. Накидывали все больше, приходилось за двоих, за троих все делать — ну, не было людей! — объясняет Артем. — Я еще деревенский, привык, поэтому мне было полегче, а городским там было сложно. Некоторым клепали нарушение за нарушением, потому что ту работу они не в состоянии были сделать. Летом мы еще могли час отдохнуть, в телефоне посидеть, а зимой там ничего не отапливалось, и не до отдыха. Я постоянно недосыпал, перекусить не было возможности. Представьте: в 4.30 встаешь сонным, когда готовить? На работе кроме микроволновки и чайника ничего нет. В магазин нельзя ходить, а после работы все закрыто. Ночью тоже не хочется готовить. Я все время кофе пил. Ходил как робот. Хорошо, что добрые люди, мама присылали кофе, потому что мне денег не хватало. Где-то доярки подкармливали. Мы сидели там день. А потом оказалось, что есть распорядок. По документам мы должны были работать с пяти до десяти утра. Потом нас обязаны были отвозить обратно на «химию» отдыхать и снова приезжать за нами, на вторую дойку, с 17.00 до 23.00−24.00.
«Коровы кроме дер*ма, резины и бетона, грубо говоря, ничего не видят»
Спустя два месяца Артема перевели в животноводы, рабочий день немного сократился. Но парень говорит, что в целом это не влияло на его состояние, так как условия для работников в хозяйстве были плохие.
— Вроде комплекс современный, большой. Когда-то туда Лукашенко приезжал, и показывали по телевизору, как там все отлично и прекрасно. А по факту — просто жесть. Как-то зимой был небольшой ураган — крышу снесло в сарае. Так ее неделю, наверное, вообще не трогали, а потом такие: о, надо сделать. А это была зима, — говорит экс-политзаключенный и описывает условия, в которых пришлось работать. — Дали какой-то шкафчик грязный, воды питьевой толком не было, в душе, чтобы после работы помыться, тоже была плохая — у меня от нее ноги покрывались сыпью и чесались. Шесть дней в работе, постоянно потеешь, а раздевалка не отапливалась. Ты закидываешь потную, грязную одежду в шкафчик, утром приезжаешь, надеваешь ее снова — она сырая, грязная. И так до выходного, когда там отдадут в стирку. А на «химии», как в лагере, водят в душ раз в неделю.
Медведский рассказывает, что еще хуже обстояла ситуация с условиями содержания животных. На его комплексе растили коров и телят.
— Мы работали по пояс в г*вне. Вначале мне нужно было загонять коров на «карусель», где их доят. Там доярки еще более-менее смотрели за чистотой, подмывали вымя. После дойки заходишь — у тебя полсапога дер*ма, — объясняет он. — Приходилось навоз вручную сгребать на «локоток» (с него потом трактор собирает все в бочку). Потом «керхером» надо было стены вымывать, которые не знаю сколько лет уже не мыли. Коровы там еле ходили. Те же доильные аппараты, вакуум высокой мощности, — просто высасывают полностью молоко, иногда до крови. Животные даже страдают. Никто ни за чем не смотрит — просто держат коров на убой, отмывают бабки и все, — считает бывший политзаключенный.
Работая на ферме и наблюдая за обстановкой там, бывший политзаключенный обращал внимание на то, чем кормили животных. Он считает, что с питанием там также проблемы:
— Раньше коров гоняли на выпас. Они по полю ходили, ели нормальную траву. Возвращались — у них все постелено, в кормушке еда есть. Сейчас такого нет. Они просто лежат себе на бетоне (когда трактором все почистят, больше ничего не остается), и ничего кроме дер*ма, резины и того бетона, грубо говоря, не видят. И кроме сенажа. Соберут на поле траву или кукурузу, вот она лежит под пленкой полгода, маринуется. Наваливают кучу этого коровам, а оно все прелое. А, ну да, добавки добавляют всякие.
— Животным питание нормальное нужно, чтобы нормально работало пищеварение, а по факту то, что они там жрали… Они не голодали, но ели нехорошую пищу, — продолжает собеседник. — Страдают животные и люди, которые там работают. А начальники, им-то что? Дохлые коровы скидывались в сарай. Они там могли две недели валяться, гнить, их опарыши сжирали. Потом нас отправляют в этот вонизм без масок, без перчаток: «Идите убирайте — машина приехала». Приходилось надевать перчатки, знаете, как у докторов, по несколько штук и как-то это убирать.
Артем рассказывает, что тогда при нем на агрокомплексе нередко происходили случаи падежа скота. Умирали как взрослые коровы, так и телята. Ущерб руководство могло возмещать за счет зарплат работников.
— «Вздулась» корова (из-за большого количества быстробродящих кормов в желудке может начаться чрезмерное газообразование, которое приводит к вздутию рубца и кишечника, из-за чего животное может погибнуть. — Прим. ред.), сторожа это не заметили — все, зарплата меньше, — рассказывает он. — Но больше доставалось именно из-за телят. Корову же можно на мясо отдать, она еще окупится: «Ну, ходит полудохлая, сдохнет — зарежем». А вот если теленок сдох, его спишут на доярку или на кого-то еще. Но в любом случае так поступят, потому что он копейку стоит, плюс корова недойная была. Было такое, у сотрудницы удерживали из зарплаты деньги: «Ты не усмотрела, как он заболел». Получается, большое количество телят рождается, часто помирает — то на то и выходит.
Медведский говорит, что какое-то время ему приходилось работать еще и за другого политзаключенного, у которого была инвалидность. Поэтому парень, сделав задачи в своем сарае, бежал в соседний, за которым тот закреплен. Потом Артему и вовсе отдали два здания.
— Загонщиком с премией [в 2021 году] я получал не больше 500 рублей. А животноводом — около 850−1000, если не было косяков. При этом у меня в месяц было всего два-три выходных. А у местных за счет бонусов зарплата могла доходить до двух-трех тысяч, — говорит парень. — У меня был кредит за жилье, и никаких других источников дохода, поэтому все деньги уходили, а оставались копейки. Где-то через полгода я заработал геморрой. Ноги болели, понятное дело, без привычки. Питания нормального не было, постоянно глушил кофе. Я потребовал предоставить мне место, чтобы было отопление, дали еще один комплект формы, те же вилы, лопату. А из-за того, что я возмущался, начали давить морально.
Из-за проблем со здоровьем зимой Артем потребовал отвезти его в больницу на обследование и перевести на легкий труд. Получив справку, снова какое-то время работал полеводом. Собеседник говорит, что в начале февраля 2022-го, занимаясь уборкой в здании ИУТО, упал и ударился головой. После этого также потребовал вызвать скорую. С подозрением на сотрясение мозга его забрали в больницу. Оттуда ему удалось сбежать.
— В то время думал, может, уеду как-то, но все получилось так спонтанно, документов у меня не было… Я какое-то время находился на съемной квартире, потом началась война, и я понял, что меня не вывезут. Решил, как-то пересижу. В итоге я прятался 39 дней, а потом меня пробили и нашли.
«За те четверо суток они мне выписали хр*н знает сколько нарушений. Намекнули, что это привет»
Медведского вернули на «химию». Он пробыл там месяц, из которого около 20 суток в ШИЗО. В мае 2022-го его перевели в Брестское СИЗО № 7 дожидаться суда и замены наказания. По словам парня, там в камерах плохие условия, а политическим администрация выписывала нарушения по надуманным причинам и отправляла в ШИЗО. Он говорит, что в СИЗО ему досталось за конфликты с оперативниками в «Сушках».
— Сначала сказали, что я якобы в камере курил не в отведенном для этого месте, возле решетки (а я вообще тогда не курил). Говорят: «Это зафиксировала камера». Я прошу показать видео, а они: «Мы не обязаны», — рассказывает беларус. — В итоге меня отправили в ШИЗО на четверо суток. Там не было ни матраса, ни постельного белья — голая доска. Я расстроился. Понял, что могу оттуда и не выйти, и объявил голодовку — не ел, не пил, не выходил гулять, не прибирался. И спать не мог, потому что было дико холодно: май, а я в тонкой одежде, еще и радио постоянно включено. Встаю с этой «кровати», а доска скрипучая — мне уже стучат: «Рапорт напишем!» Говорю: «Задрали. Хоть десять пишите — мне уже наплевать».
По словам Артема, после первого наказания штрафным изолятором его вызвали в администрацию СИЗО и пригрозили новыми «сутками».
— Я постоянно улыбался, а им это не нравится. За те четверо суток они мне выписали хр*н знает сколько нарушений. Намекнули, что это от оперативника с «химии» привет. Говорю: «Закрывайте, делайте, что считаете нужным». Я только требовал вызвать прокуратуру, чтобы они провели проверку по тому нарушению якобы с курением, потому что я не виноват. Но из-за этого посыпались другие нарушения. В СИЗО не хотели огласки, и такие: «Давай договариваться. Будешь есть?» Говорю: не буду. «Будешь спать?» — «Там холодно, спать невозможно. Дадите термобелье или постельное — буду». Они согласились отдать из моей сумки теплые вещи. А по поводу еды говорю им: «Я начну есть, а вы меня будете постоянно там держать. Такая логика меня не устраивает. Прокуратуру вызывайте!» Они сдались, спросили, что я хочу. Говорю: «Я чудить не буду, отсижу свой срок, вот это всё — только не трогайте меня». В итоге мне дали еще трое суток, пришлось потерпеть, конечно, но меня больше и правда не трогали.
Другим политзаключенным, вспоминает Медведский, в СИЗО также доставалось. Руководство всячески пыталось не дать им возможность пожаловаться на условия содержания и рассказать о нарушениях прав.
— Как-то ходили по камерам, говорили: приедет прокурор, кто хочет пообщаться с ним — пишите заявления. А потом оказалось, что это была подстава, — тех, кто заявления написал, сразу закрыли в ШИЗО. Им не надо было, чтобы прокурор зашел в камеру, а ему там вопросы кто-то задавал или жаловался. Понимаете, в СИЗО ты сам. Тебе даже адвокат, грубо говоря, не поможет — надо самому договариваться с администрацией. Делать такие вещи, которых они даже не ожидают, чтобы начали с тобой договариваться, иначе ты там не вытянешь. Или становиться на колени и просить прощение «я больше так не буду». Но это бред.
«Если не брать в расчет посылки, местной еды по калориям хватает только на то, чтобы передвигаться»
В начале июня 2022-го Артема этапировали в Ивацевичскую колонию № 22. Он рассказывает, что ко всему, как и в целом в течение своего срока, относился с позитивом, но не скрывает, что было сложно:
— Осужденных постоянно заставляют работать. Всех отправляют на грязную работу, а спецодежду, перчатки тем, у кого срок меньше двух лет, не давали. Ты летом, зимой, в дождь, в холод должен ходить на работу и разбирать металлолом: медь, алюминий. Руки порежешь, обработать нечем — ну и пофиг. Там вообще никакого лечения. Хорошо, что меня потом перевели сбивать поддоны. Там зимой было полегче. Хотя тоже дико: мороз, я постоянно пальцы отбивал, потом нормы увеличивали, много чего лишали. А платили копейки — надо было на одного семь поддонов сделать, а в конце месяца приходила сумма, которой хватало разве что на одну вафельку «Витьба». Хотя, когда я освобождался, дали выписку, где было написано, что мне платили 60 рублей в месяц!
Там сидели пенсионеры. Всю их пенсию колония забирает себе, якобы за коммунальные услуги. Дедам этим, которые разваливаются, падают на ходу, голову разбивают на гололеде, на «лавку» (так называют магазин в колонии. — Прим. ред.) кинут — и все. Если выживут — молодцы. Был мужик, который, пока до столовой доходил, падал несколько раз. Что зимой, что летом еле ходит. И таких много. По сути, они просто копейку приносят, так сказать, зоне.
Как и многие политзаключенные, которые прошли через колонии и тюрьмы, Медведский отмечает, что в «Волчьих норах» очень плохое питание:
— Еда там ужасная. У меня из-за этого началась то ли изжога, то ли что. Маленькая порция картошки — даже не картошки, а воды. Хлеб непонятный, твердый и темный. Тушенка эта постоянно. Приезжал начальник какой-то — в столовой выставили стенды, чем нас якобы кормят. Там и салаты, и рыба, и котлеты нормальные. Мы все ходили и офигевали: «Ого, так мы едим как в ресторане!» (смеется) Ребята, кто занимался спортом и следил за питанием, посчитали, что, если не брать в расчет посылки, местной еды по калориям хватает только на то, чтобы передвигаться. Даже не работать. Но у меня срок маленький, мне надо было просто перетерпеть. А ребятам, которым много лет сидеть, я не завидую.
Артем освободился 3 марта 2023-го и говорит, что для него три года «пролетели легко». Но добавляет, что за решеткой политзаключенным тяжело, особенно тем, у кого большие сроки:
— Нас постоянно строили отрядами, профучетники (те, кто с бирками за «экстремизм», «склонность к побегу» или еще за что-то) — в первом ряду. Заговоришь с кем-то, повернешься — нарушение. Постоянные ШИЗО, карцеры, ПКТ. От родных ни писем, ничего. И адвокат тут ничего не сделает, а если родные напишут заявление — тебе обратка прилетит. Хорошо, приедут, с тобой поговорят и уедут. А ты останешься. Поэтому морально там очень тяжело. Плюс наказывает само по себе время, срок.
«Они будут дальше судить и сажать людей»
Освободившись, Медведский пробыл в Беларуси больше полутора лет. После колонии парню пришлось строить жизнь с нуля.
— Денег сразу толком не было. Я поехал в Минск, квартиру в начале не снимал — ездил на вокзал ночевать, в электричке катался. Приходилось крутиться-вертеться (смеется). Первый месяц после колонии было реально сложно. Я раньше и не замечал, что ментов так до фига! Особенно ночью, когда людей нет, их вообще хорошо видно, — шутит Артем. — До задержания я проработал поваром больше шести лет, поэтому в эту сферу и вернулся. Но для галочки надо было в центре соцзащиты стать на учет. Я пришел, а они мне дают список колхозов! Говорю: «Вы прикалываетесь? Из одного выбрался, в другой хотите устроить?»
Артем говорит, что пытался уехать и раньше, но на границе остановили и сообщили, что у него стоит запрет на выезд. Пока парень возился с новой визой и искал варианты, у силовиков снова появились к нему вопросы. Поэтому, как только появилась возможность, он эвакуировался.
— Летом меня стали дергать, 19 августа вызвали в КГБ из-за донатов. И я понял: надо сваливать. Но пришлось на свой страх и риск съездить на беседу. Решил: закроют, так закроют, нет — будет время уехать. В кабинете меня спросили про 2023 год, мол, вдруг опять «занялся чем-то таким». Но у них на меня ничего не было. Сказали: «Пока свободен». И я уехал. Нахожусь в Польше, и хотелось бы остаться здесь: тут и ребята, с которыми мы на «химии» были. Но сейчас у меня литовская виза, поэтому могут отправить в страну первого въезда, — опасается Артем. — Но я вот подался на международную защиту. Устраиваюсь на работу, осваиваюсь здесь. Мне комфортно, есть поддержка от друзей. В будущем хочу работать поваром — тут неплохая ставка в этой сфере. А домой при такой власти, которая сейчас, мне дороги нет. И я не вижу смысла возвращаться. В Беларуси, я думаю, все будет держаться до последнего — столько людей, жизней покалечено… Всё повязано, и ничего не поменяется, даже если Лукашенко уйдет или умрет. Они будут дальше судить и сажать людей. Остановить все это поможет только переворот. Но это мое мнение.
Читайте также
