Александр Лукашенко 21 июля заявил, что ни один специалист или руководитель сельскохозяйственного предприятия не может быть уволен без разрешения председателя райисполкома. А тот, кто все-таки уволился, не сможет получить новую работу, пока «с предыдущего места работы не представит справку, характеристику нормальную». Это далеко не первый случай, когда правители фактически делают из белорусов рабов, прикрепленных к земле, на которой трудятся. Вспомнили эти истории и сравнили их с теперешней ситуацией.
ВКЛ и Речь Посполитая: от «похожих» крестьян — к их полному закрепощению
Крепостное право — это совокупность юридических норм, закреплявших права помещиков над крестьянами и делавших последних фактически собственностью. В массовом сознании оно обычно ассоциируется с Российской империей. Не последнюю роль в этом сыграла литература этой страны, которая в красках описала творившиеся помещиками ужасы. А также тот факт, что в России это право было отменено одним из последних среди всех стран на европейском континенте.
Однако крепостное право появилось еще в IX—X веках и в той или иной степени затронуло большинство европейских стран. Правда, где-то — как во Франции, Англии и в западной Германии — оно исчезло еще в Средневековье. В других регионах пришло позже и задержалось подольше.
Как отмечал историк Леонид Лыч (в книге «Трагедыя беларускага сялянства»), «аб'ектыўная магчымасць эксплуатацыі селяніна з’явілася, як толькі ён, дзякуючы выкарыстанню больш дасканалых прыладаў і прыёмаў працы, аказаўся здольным вырабіць прадукцыі больш, чым было патрэбна яму для падтрымання ўласнага жыцця. Адначасова з гэтай мажлівасцю з’явіліся і людзі, якія пачалі прысвойваць сабе „лішкі“ прадуктаў працы сваіх супляменнікаў». Сперва ими были старейшины родов и предводители племенем, затем дружинники.
По мнению Лыча, появившееся имущественное неравенство означало зарождение отношений, характерных феодализму. Для последнего было типично «прысваенне феадаламі прыбавачнага прадукту, што ствараўся працай селяніна, шляхам яго эксплуатацыі на аснове манапольнай уласнасці феадала на зямлю і няпоўнай уласнасці — на непасрэдна саміх [сялян]». Первоначально эта эксплуатация осуществлялась в форме сбора дани: князь со своей дружиной периодически объезжал подконтрольные ему поселения и собирал мед, воск, шерсть, а также другие продукты и товары.
Постепенно дань стала заменяться феодальной рентой. Сперва, в XІV — XV веках основной формой была продуктовая рента (или оброк), с ХVІ века стала преобладать барщина (бесплатная работа крестьян на землях помещика). Чтобы эта повинность была более эффективной, уже с середины XV века стали вводиться определенные ограничения, которые касались права крестьянина переходить от одного землевладельца к другому.
Началом юридического оформления крепостного права на наших землях стал привилей Казимира Ягеллончика 1447 года. В нем руководитель Великого княжества Литовского — белорусского-литовского государства — обязывался не принимать в своих владениях крестьян, сбежавших от шляхты и магнатов. Аналогично требовалось поступать и самому дворянству: не принимать крестьян, сбежавших из великокняжеских владений. Кроме того, шляхта и магнаты получили право суда над своими крестьянами.
В те времена крестьяне разделялись на людей «похожих» и «непохожих». Первые могли переходить от одного землевладельца к другому, их нельзя было передать по наследству. Вторые считались крепостными и не имели такой возможности. В 1468 году появился Судебник Казимира Ягеллончика. А в нем — положение о том, что крестьяне, которые жили на какой-либо земле на протяжении одного и более поколений, становятся старожилами и не могут покидать свою землю. То есть превращаются в «непохожих». В первую очередь это касалось тех людей, кто получал землю по наследству от отца к сыну и владел ей не менее 50 лет.
В 1529-м появился первый статут (свод законов) ВКЛ. Он законодательно прикрепил к земле «непохожих» крестьян. Срок, за который они получали такой статус, сократился с 50 лет до 10. В документе шла речь и о праве крестьянина сменить своего владельца. Это можно было сделать в течение недели до осеннего дня памяти святого Георгия — 26 ноября (Юрьев день) и неделю после него. Но оставить шляхтича можно было лишь в случае полного расчета с ним. К тому же надо было заплатить феодалу сумму в 5 коп (копа — единица счета того времени). За одну копу тогда можно было купить четыре коровы.
Впрочем, шансы на свободу у крестьян еще существовали. Крестьянин-старожилец (то есть получивший землю по наследству, его еще называли «отчичем») мог продать свой земельный надел другому крестьянину (разумеется, с согласия шляхтича) — и стать таким образом свободным человеком, который мог заниматься чем угодно. Правда, тогда возникал вопрос выживания таких людей без источника пропитания. Сами дворяне зачастую не возражали против того, чтобы крестьяне шли на заработки. Продажа самих крестьян (то есть без земли) в ВКЛ тогда не практиковалась.
Добавим, что даже после публикации первого статута во владениях шляхтичей продолжало жить много свободных людей. В крестьянской общине надел обычно переходил от отца к старшему сыну (он и считался «отчичем»). Остальные сыновья считались лично свободными.
Но в целом положение крестьян уже тогда было тяжелым. «Народ жалок и угнетен тяжелым рабством <…>. Ибо любой, в сопровождении толпы слуг войдя в жилище крестьянина, может безнаказанно творить, что ему угодно, грабить и забирать необходимые в житейском обиходе вещи <…> и даже жестоко избивать крестьянина», — писал в 1549 году дипломат Священной Римской империи Сигизмунд фон Герберштейн в своей книге «Записки о Московии» (следуя туда, он проезжал через наши земли).
В 1557 году в ВКЛ прошла аграрная реформа. Великий князь Жигимонт Август подписал документ «Устава на волоки». Среди прочего он зафиксировал окончательное закрепощение крестьянства. Если в первом статуте к земле прикреплялись все «непохожие» люди, то теперь — вообще все крестьяне. Каждая семья получала по наделу, после чего вступал в действие все тот же принцип десяти лет, после которых сменить владельца крестьяне не могли.
Во втором статуте ВКЛ 1566 года был установлен 10-летний срок поиска сбежавших крестьян. В третьем статуте 1588 года его увеличили до 20 лет. В этом же документе сумму выплаты, которую должны были внести крестьяне при переходе к другому владельцу, подняли до 10 коп, что сделало смену хозяина практически нереальной.
В итоге «непохожие» и «похожие» слились в одну категорию крестьян, прежние термины исчезли из употребления. Появилось крепостное крестьянство. К тому времени ВКЛ и Польша объединились в одно государство — федеративную Речь Посполитую. Но в ней положение крестьян мало изменилось. Например, постановлением 1573 года феодалам предоставлялось право наказывать крепостных крестьян по своему усмотрению.
Как писал Леонид Лыч, нормы отработки для крестьян были тяжелыми. «Прынамсі, у другой палове ХVІІІ стагоддзя адзін селянін за дзень павінен быў узараць 0,70 га альбо
скасіць 0,35 га», — писал исследователь. Заметим, что распахивание 1 гектара земли в помощью здоровой лошади и с современным плугом занимает около 14 часов.
По словам Лыча, не легче было и тем, кто выплачивал оброк. «Грашовыя выплаты (альтернатива продуктовым. — Прим. ред.) прыгонных сялян сваім гаспадарам істотна павялічваліся за кошт самых розных падаткаў. Даследчыкі налічваюць да 56 найменняў грашовых пабораў, якія спаганяліся ў тыя часы з беларускіх сялян. Між тым сяляне павінны былі яшчэ ўносіць вялікія падаткі ў дзяржаўную казну Вялікага княства Літоўскага. На іх утрыманні знаходзіліся як княжацкае, так і прыватнае войска магнатаў. У дадатак камандаваннем вайсковых харугваў падчас іх кватаравання ў той ці іншай мясцовасці з прыгонных сялян спаганялася так званая стацыя (адна з разнавіднасцяў тагачасных натуральных павіннасцяў)», — отмечал он.
Российская империя: крепостное право — фактическое рабство
В результате трех разделов Речи Посполитой (1772, 1793, 1795) территория Беларуси вошла в состав Российской империи. Там также существовало крепостное право, которое к моменту захвата наших земель уже оформилось окончательно.
Как и в ВКЛ и Речи Посполитой, крестьяне в Российской империи не имели собственной земли, принадлежали помещикам и были вынуждены выполнять для них повинности, наиболее известными из которых были упомянутые барщина и оброк.
Владельцы могли продавать крестьян, проигрывать их в карты как вещи, ссылать в Сибирь и на каторжные работы, разлучать по своему желанию членов одной семьи, наказывать розгами и всячески издеваться над ними (можно вспомнить классическое произведение русского писателя Ивана Тургенева «Муму»). Именно из числа крестьян набирались рекруты для службы в армии, которая тогда продолжалась 25 (позднее 20) лет, что приводило к фактическим разрушениям семей.
На практике крестьяне находились в статусе рабов. Жаловаться императору или императрице на своих хозяев строго воспрещалось.
Власть вмешивалась в исключительных случаях — вроде дела знаменитой Салтычихи (дворянки Дарьи Салтыковой), в течение семи лет замучившей до смерти 139 человек, преимущественно женщин, в том числе несколько девочек 11−12 лет. Ее лишили дворянских прав и приговорили к смерти, но позднее заменили наказание постригом в монахини. Однако в целом власть помещиков над крестьянами являлась безграничной.
Как писал Леонид Лыч, и без того не лучшее состояние белорусских крестьян после присоединения наших земель к России только ухудшилось. В своем исследовании он цитирует историка Всеволода Игнатовского. Тот подсчитал, что общий размер налогов в Российской империи был больше, чем в РП, примерно в шесть раз. Кроме того, огромные рынки России и возможности продавать зерно за границу привели к еще большей эксплуатации крестьян, которые его выращивали.
В целом же сохранение крепостного права в Российской империи уже выглядело анахронизмом на фоне Европы, где к тому времени развивались капиталистические отношения, а крестьян освобождали. Нерешенность аграрного вопроса тормозила развитие рыночных отношений в России.
В 1810-х годах российские власти отменили крепостное право на территории современных стран Балтии, но земли Беларуси это никак не затронуло. Окончательная повсеместная отмена крепостного права произошла лишь в 1861 году. Но эта реформа окончательно не решила проблему. Да, крестьяне формально теперь считались свободными людьми (хотя телесные наказания по приговорам волостных судов были сохранены для крестьян и после реформы). Но они могли выкупить лишь часть земли (при этом не раньше, чем через девять лет, а в реальности сроки растягивались на куда большее время). До этого они не считались ее владельцами. Более того, пока не была заключена выкупная операция, крестьяне продолжали исполнять повинности в пользу помещиков и находились в статусе «временнообязанных».
К счастью для белорусских крестьян ситуация изменилась уже через два года. Тогда началось восстание под руководством Кастуся Калиновского. Пытаясь перетянуть крестьян на свою сторону, новый виленский генерал-губернатор Михаил Муравьев предложил ликвидировать их временнообязанное состояние. В итоге белорусских крестьян перевели на обязательный выкуп земли, ежегодные выкупные платежи снизили на 20%, а безземельных крестьян наделили тремя десятинами (примерно 3 гектара) земли. Неудивительно, что в итоге те иногда плечом к плечу с властями боролись с повстанцами либо доносили на них.
Но и это не принесло крестьянам полной свободы. Наиболее распространенной формой ведения сельского хозяйства в империи было общинное владение землей. При нем все крестьянские наделы находились в собственности общины, которая перераспределяла землю между участниками в соответствии с размером семей. Часть земель в целом не разделялись между крестьянами и находились в совместном владении общины. На территории Беларуси общинное землепользование сохранялось в Могилевской и Витебской губерниях (в Виленской, Гродненской и Минской губерниях существовала подворная форма). Выйти из общины было очень сложно (например, для этого требовалось согласие большинства крестьян).
Зеленый свет для положительных изменений был дан лишь в 1906 году, когда началась столыпинская аграрная реформа. Например, в общинах, где до этого не происходил передел земли, выход из них стал обязательным. Именно тогда были отменены выкупные платежи. Получается, что лишь на исходе существования империи большинство белорусских крестьян получили относительную свободу от власти помещиков.
Советский Союз: паспорта — лишь городским
Большевики пришли к власти под лозунгами «фабрики — рабочим», «землю — крестьянам», «мир — народам». Поэтому, разумеется, на первых порах никаких ограничений в отношении крестьян не было.
Но во второй половине 1920-х в СССР началась политика индустриализации. Ее целью было создание мощной промышленности, с которой страна могла бы на равных конкурировать с Западом и быть независимой от его экономики в условиях построения «социализма в отдельно взятой стране» (именно этот курс выдвинул глава страны Иосиф Сталин). Индустриализацию планировали реализовывать чрезвычайно быстрыми темпами в ограниченный срок.
Денег — в том числе на строительство новых предприятий — не хватало, их решили взять у деревни. Так стартовала политика коллективизации — преобразования мелких единоличных крестьянских хозяйств в крупные общественные. На практике оно происходило насильственным путем через принудительный загон крестьян в колхозы, конфискацию имущества зажиточных жителей села и тех, кто сопротивлялся вместе с ними, высылку таких людей в Сибирь и другие репрессии. Как итог — крестьяне начали массово бежать в города.
Еще одной причиной этого бегства был голод. Власть решила получить деньги для индустриализации за счет экспорта зерна в европейские страны — при том что хлеба не хватало в самом СССР. Поэтому перед колхозами поставили огромные планы по хлебозаготовкам. В 1932-м их подняли на треть, хотя год оказался неурожайным. Но в колхозах, не выполнивших план, у жителей приказали изъять все зерно, домашние запасы овощей и солений. Так в страну пришел голод, имевший место в 1932—1933 годах и вошедший в историю под названием Голодомора. Жителям из пострадавших регионов не разрешали выезжать из своих деревень в поисках еды и спасения, что увеличило число погибших.
Жертвами голода по всему Советскому Союзу стали 8,7 млн человек. По данным украинских исследователей, озвучивших эти цифры, в Беларуси (точнее, в ее восточной части, ведь западная тогда входила в состав Польши) умерли от голода 67,6 тысячи человек. Всего в БССР тогда проживало около 5 млн человек, то есть от голода погибло более 1% населения республики.
Чтобы не пускать крестьян в города, советские власти ввели в 1932-м единую паспортную систему, по которой паспорт становился единственным удостоверением личности. Отказ в выдаче этого документа означал автоматическое выселение из города, так как человек не мог получить прописку и официально устроиться на работу. Например, в Москве и Ленинграде паспортизация происходила в первые четыре месяца 1933 года. За это время население первого города сократилось на 214 700 человек, второго — на 476 182. Затем власти осуществили аналогичную операцию в Харькове — тогдашней столице Украины. В этих городах после паспортизации улучшилась обстановка с преступностью и снабжение населения, после чего опыт было решено распространить на другие крупные населенные пункты Союза.
Вдобавок в течение нескольких следующих лет прописка стала обязательной (для ее получения требовалось разрешение властей). Колхозники при этом паспортов не получали, а потому не могли покинуть деревню или свой район без разрешения колхозного начальства. «Новое крепостное право» утвердило полный контроль властей над советским обществом.
Заметим, что определенные лазейки все же существовали. Так, получали паспорта люди, отслужившие срочную службу в армии. Из колхозов можно было вырваться, завербовавшись на еще более тяжелые работы (например, на лесозаготовки и другие работы в отдаленных северных районах). Паспорт завербованному выдавался лишь на срок действия договора — максимум на год. Но после этого оставался шанс продлить его, а затем и стать постоянным работником своего нового предприятия и городским жителем.
Еще одним шансом на спасение было заранее отправить детей на учебу в фабрично-заводские училища и техникумы. В колхоз записывали всех живущих на его территории, начиная с 16 лет. Если подросток поступил учиться в 14−15 лет, то получал паспорт уже в городе.
Чтобы понять, сколько людей бежали в города и сколько воспользовались лазейками, достаточно сравнить данные по переписям. Так вот, доля городского населения СССР увеличилась с 17,9% в 1926-м до 29,2% в 1939-м.
Новое «крепостное право» растянулось на долгие годы. Лишь с 1976 года паспорта стали обязательными для всех граждан Союза, достигших 16-летнего возраста. Выдача 50 миллионов документов крестьянам, все еще остававшимся бесправными, растянулась до 1981-го, а на отдаленных территориях процесс продолжался до 1989-го. Но не стоит строить иллюзий, что это решение принесло жителем деревень свободу. В документах специально созданной комиссии Политбюро (высшего органа правящей коммунистической партии) зафиксировано следующее: «Для колхозников сохраняется существующий порядок приема их на работу на предприятия и стройки, т.е. при наличии справок об отпуске их правлениями колхозов». То есть официально трудоустроиться крестьяне по-прежнему могли лишь с согласия своего бывшего «помещика» в виде колхоза.
Александр Лукашенко знаком с этой системой не понаслышке. В 1982—1983 годах он был зампредседателя колхоза «Ударник» Шкловского района. В 1985—1987 — секретарем парткома колхоза имени Ленина в том же районе, после чего стал директором совхоза «Городец». Именно с этой должности он ушел в большую политику, избравшись депутатом Верховного совета.
Говоря о справке или характеристике с прошлого места работы, он лишь механически воспроизводит одно из положений системы, в которой работал 35−40 лет назад. А принцип, по которому сельские жители не смогут менять работу без согласия своего прежнего работодателя, также практически полностью копирует советские справки от руководителей колхозов.
Можно констатировать, что если предложение Лукашенко будет реализовано на практике, белорусские крестьяне вернутся к своему положению первой половины прошлого века и даже ко временам царизма. В этом смысле иронично звучит высказывание самого политика о временах, когда белорусы «ходили под плеткой и в лаптях, без штанов, голодные и нищие», произнесенное перед выборами 2020 года. Судя по формальным признакам, в Беларуси возвращается как раз такая эпоха.
Читайте также
