Беларусь готовится к референдуму по изменениям в Конституцию — уже известно, что на его проведение выделено более 20 млн рублей. При этом о содержании проекта Основного Закона, за который предложат голосовать белорусам, пока практически ничего неизвестно — общественности его не представили. Мы решили поговорить с людьми, которые работали в участковых избирательных комиссиях во время предыдущих кампаний, чтобы узнать, что они думают о выборах в Беларуси и грядущем референдуме, а также пойдут ли снова в состав комиссий, если их позовут.
«Если Конституция не работает сейчас, какой смысл в новой?»
Елена (здесь и далее — имена спикеров изменены) работает учителем в одной из школ столицы. В составе УИК была во время президентских выборов 2010-го года. По ее словам, в комиссию она попала без желания с ее стороны — просто «поставили перед фактом».
«Но вообще мне и самой было любопытно посмотреть на процесс изнутри, — вспоминает собеседница. — Никакого отбора членов, насколько я знаю, не было. В списках числилась как член БРСМ (в организации я действительно состояла, это было обязательное условие для работы). Перед выборами для нас провели инструктаж, но ничего крамольного на нем не звучало — в основном озвучивались технические моменты».
При этом то, что произошло в основной день голосования, по словам женщины, стало для коллектива учителей проблемой.
«Я считала бюллетени, поданные за Санникова, — говорит Елена. — Рядом со мной считали голоса за Лукашенко. Стопки были примерно одинаковыми, и я до сих пор помню свое сильное сердцебиение в тот момент и мысль: „Второй тур?! Слава Богу!“ Все члены комиссии подходили к председателю и негромко (это было заранее оговорено — чтобы наблюдатели не услышали „лишнего“) называли количество голосов, поданных за того или иного кандидата. Итоговые цифры были шокирующими. Количество голосов за Санникова было уменьшено раз в десять, а за Лукашенко — увеличено раза в четыре. То есть, вместо цифр 400 и 400 было примерно 40 и 1600»
Увидев такую картину, женщина отказалась подписывать итоговый протокол. На уговоры остальных членов комиссии отвечала молчанием.
«Знаю, что в другой комиссии в нашем учебном заведении (в школах нередко размещается сразу два избирательных участка. — Прим. Zerkalo.io) была еще одна учительница, которая отказалась подписывать „липовые“ цифры. Учителя между собой возмущались произошедшему, конечно, но это не помешало им быть в комиссиях и в 2020-м году. Правда, насколько я знаю, на этот раз протокол они не подписали. Плакали, но стояли на своем. Некоторые потом сразу уволились. Что касается меня, то мой выпад в 2010-м году никак не отразился на условиях моей работы. Разве что в комиссии меня больше не звали».
При этом в честности самого подсчета членами комиссии Елена не сомневается. По ее словам, все считали честно и при малейших сомнениях пересчитывали. Главной проблемой стали цифры, озвученные председателем комиссии — по мнению женщины, это были заранее заготовленные результаты.
«Секретарем комиссии была коллега. Судя по всему, она была на хорошем счету в отделе образования, потому что вскоре пошла на повышение в другую школу. Учитывая знакомые лица председателей в комиссиях, нет никаких сомнений, что и результаты выборов 2020-го сфальсифицированы. На них я была уже независимым наблюдателем и ни разу не была допущена на участок для наблюдения за ходом голосования», — говорит она.
Говоря о предстоящем референдуме, собеседница заявляет, что согласилась бы войти в состав комиссии, если бы такое предложение поступило.
«Я бы согласилась быть членом комиссии именно в том, знакомом мне избирательном участке, куда я и пошла наблюдателем. Сейчас, имея некоторый опыт за плечами, я бы не отмалчивалась. Но в целом к идее референдума отношусь скептически: если не соблюдается Конституция сейчас, то какой смысл в новой?» — заключает она.
«После тех выборов долго была в депрессии»
Бывшая работница одного из столичных колледжей Мария была членом УИК несколько раз, но больше всего ей запомнились выборы президента в 2010 году.
«Меня пригласили в комиссию, потому что я работала за компьютером и могла сделать списки избирателей в программе. Благодаря этому мне потом было легко проверять все данные. Я согласилась ради дополнительного заработка. А уже в сам день выборов работала на участке голосования», — вспоминает она.
Женщина отмечает, что проголосовавших на ее участке досрочно было много — кураторы групп просили иногородних учащихся колледжа проголосовать заранее. При этом, по ее словам, за кого голосовать не говорили — принципиальна была сама явка. Отказавшихся учащихся, по ее словам, не наказывали.
«Председатель знала мое отношение, в комиссии даже называли „оппозиционеркой“, — вспоминает собеседница. — В день выборов было очень много людей. Среди наблюдателей встретила свою одноклассницу. После обеда собралась небольшая комиссия, чтобы ходить по домам с урной для голосования, в ее состав вошла и я. Могу сказать, что практически все люди, которые голосовали на дому, голосовали за Лукашенко — они сами показывали нам бюллетень. В основном это были пенсионеры, живущие очень бедно. Я долго отходила от этого посещения. Когда начался подсчет бюллетеней на участке, мне дали кучку за оппозицию, сказали: „Считай своих“. И моя стопка была очень маленькой. За Лукашенко было раза в три больше. Данные записывали в протокол — они не сразу сошлись, секретарь пересчитывала два раза. Потом протокол показали наблюдателям и они его подписали. После тех выборов я еще долго была в депрессии».
«Не могу сказать, что на нашем участке фальсифицировали выборы, — продолжает Мария. — Я этого не видела. Могу сказать, что и моя мама тогда голосовала за Лукашенко, хотя она была умной и образованной женщиной. В 2015-м я уже не работала в колледже и не участвовала в работе комиссии. Проголосовала за Короткевич, а для мамы попросила комиссию прийти домой. Перед выборами мы долго разговаривали с ней по этому поводу, мама не знала кандидатов. Посоветовала ей тогда голосовать против всех. Мы договорились, а когда пришла комиссия, она все равно проголосовала за Лукашенко. Мы очень поссорились и не общались неделю. А через месяц моя мама умерла. Долго себя корила за это и решила уехать из страны, что позже и сделала. В Беларуси остались мои дети — они аполитичны, хотя нынешняя ситуация им не нравится. А я очень переживаю из-за того, что сейчас происходит в Беларуси. В прошлом году приезжала в Минск и даже ездила по всем важным местам, связанным с протестами. Но к тому времени протестное движение уже сошло на нет».
«Народ голосовал примерно так, как и было озвучено официально»
Тамара, сотрудница одного из госучреждений Минска, участвовала в трех кампаниях, дважды на парламентских выборах, а также на президентских в 2015-м году.
«Все сотрудники нашей организации числились в комиссии от какой-то молодежной организации — не помню, от какой точно, — рассказывает собеседница. — Каждый раз в состав УИК попадали примерно одни и те же люди, во внимание бралась также должность. После устройства на работу мне сообщили, что моя должность «попадает под комиссию». Без всяких обсуждений внесли в списки, сказав, что я теперь член УИК: «Больше некому — вперед!» В первый раз я была чуть старше 20-ти лет, и отказать на первом месте работы было сложно. А в последующие выборы все уже происходило как должное. Перед голосованием мы проходили инструктаж. Обсуждали ответственность комиссии, выясняли, как и что делать: проверить паспорт и прописку, выдать бюллетень, взять подпись в журнале. Ни о чем другом речь ни разу не шла, нас не просили что-то сделать, по-особенному посчитать, «дорисовать» и так далее.
По словам женщины, в целом выборы 2015-го года для комиссии прошли без происшествий. Но итоговые цифры справедливыми она не считает.
«На самих выборах — досрочных и основных — все в целом проходило как надо. Но мне кажется, что при открытии участка во время «досрочки» в новый день в урне находилось большее число бюллетеней, чем было при закрытии участка до этого. Уже при подсчете голосов в последний день было видно, что многие бюллетени в урне лежат пачками, и на всех одинаковый итог голосования. Одной ручкой, одинаковые галочки — даже с оттиском на следующем бюллетене (как при подписании бумаг стопкой. — Прим. Zerkalo.io). Когда и кто это делал, я не могу знать. По моему наблюдению, все могло происходить, когда участок закрывался и члены комиссии уходили».
«Еще одно мое личное наблюдение — на тех выборах на нашем участке народ в целом голосовал примерно так, как и было озвучено официально. Но явка избирателей была очень низкой, поэтому если бы голоса действительно считали, то выборы могли не состояться. Те же бюллетени, которые были в урне «не в пачках» (их можно считать условно «настоящими»), в большинстве своем были с голосами за Лукашенко», — говорит собеседница.
В фальсификации итогов выборов 2020-го года Тамара уверена, но считает, что здесь уже ключевой была не явка, а сами голоса.
«Работать в УИК на референдуме меня не звали — я уже давно не работаю в той организации, — делится женщина. — Сложно сказать, что бы я ответила, но, скорее всего, отказалась бы. Бороться за правду надо, несомненно. Но я одна воспитываю ребенка, поэтому если со мной что-то случится, он останется один. Да и сам референдум считаю странной затеей: нынешняя власть уже что бы ни сделала, это только усугубит ситуацию для народа Беларуси».
«В документах оказался членом какой-то партии, о которой даже не слышал»
Олег также был членом УИК на выборах президента в 2015-м году, его рассказ в целом сходится с тем, что сообщила Тамара.
«Наш участок был в Минске, попал туда с руководящей должности на одном из промышленных предприятий, — рассказывает мужчина. — В комиссии приглашали всю молодежь предприятия, а также, как я понял, лояльных к режиму и проверенных людей. Я согласился потому, что было интересно узнать все изнутри. Хотя само приглашение было странным, учитывая мою открытую нелюбовь к действующей власти года этак с 2005-го. Смешно было, когда я в документах оказался членом какой-то партии, о которой даже не слышал. Тогда мы все были членами каких-то партий, союзов и так далее, хотя на самом деле — просто работниками одного предприятия».
По словам Олега, особого инструктажа перед выборами для них не проводили, не было и просьб как-то повлиять на результаты.
«Всеми «грязными делами» занимались люди, которые делали это из года в год и уже знали всю свою работу, — говорит он. — Та избирательная кампания была «мертвой». Район, где мы работали, населен в большей степени пенсионерами. Многие приходили и прямо передо мной, без ухода в кабинку, искали фамилию Лукашенко и ставили галочку. Даже убрав предполагаемые фальсификации, могу сказать, что он тогда победил — во всяком случае, на нашем участке».
При этом в фальсификации результатов мужчина также уверен.
«Обратную сторону бюллетеня подписывают два члена комиссии и председатель, — объясняет Олег. — Я сам подписал бланков 700. И при подсчетах не обнаружил ни одной своей подписи. Я задал председателю по этому поводу вопрос, но от меня отмахнулись: «Потом поговорим, подожди, — иди пока считай». Но разговора не случилось. Те, с кем общался потом об этом, «все всё понимали». И даже так и говорили: «Ну, ты же понимаешь…» Думаю, что вопрос тогда решался обычным вбросом бюллетеней. Выборы 2020 — аналогично: наглая ложь с самого первого дня».
После тех выборов Олега в комиссии звать перестали, хотя другие участники УИК такие приглашения получили. А затем он сменил и место работы.
«Если бы предложили участвовать сейчас в кампании по референдуму — отказался бы без раздумий. Это очередной контролируемый цирк. Неважно, как и кто там проголосует, и даже неважно, как и кто посчитает. Озвучат в итоге то, что захотят. Им уже и терять нечего. Никаких прав на какие-либо референдумы они не имеют — только на трибунал».
«Цифры Тихановской и Лукашенко в протоколе поменяли местами»
Минчанка Ольга раньше работала учителем в одной из школ города. За это время была членом УИК на президентских выборах 2015-го и 2020-го годов, а также во время парламентской кампании 2019-го.
«В УИК меня просто пригласили на работе, без «принудиловки», — вспоминает собеседница. — Я согласилась, потому сама лично хотела убедиться в своих предположениях о том, что происходит. Никакого инструктажа для нас не проводилось. Но в 2020-м состоялась беседа с руководством с такими словами: «Мы же все здесь адекватные люди, понимаем, сколько всего сделано за это время, никто же не хочет ничего плохого». При этом никаких фамилий и цифр не называлось».
По словам женщины, за день до основного дня голосования в августе 2020-го ее попросили подписать четыре пустых протокола. На вопрос, зачем это нужно, ответа не последовало — и Ольга отказалась, сославшись на то, что пустые документы принципиально не подписывает. После этого за ее действиями стали пристально наблюдать и предложили в день выборов уйти на больничный, от чего она тоже отказалась.
«На досрочное голосование нас не допускали, попросили прийти только в воскресенье, — говорит собеседница. — Явка была огромная, очередь постоянно стояла по 30−40 человек. Все были с белыми браслетами, врачи — с бинтами на руках. В итоге число проголосовавших по спискам никто даже не считал. Я лично считала голоса за Лукашенко, а потом за Тихановскую. За Конопацкую было около 5 голосов, за Дмитриева — в районе 200. «Против всех» — человек 200. Но две цифры я запомнила на всю жизнь (Ольга привела точные цифры, однако мы не публикуем их из соображений безопасности — Прим. Zerkalo.io): за Лукашенко — полторы сотни, за Тихановскую — почти две тысячи. У нас ничего не спрашивали — все делали молча, чтобы никто не слышал. В итоге цифры Тихановской и Лукашенко в протоколе поменяли местами, аналогично с результатами Конопацкой и Дмитриева. На выборах-2015, кстати, было то же самое: у Короткевич было 1200, а у Лукашенко 400, но в итоговом документе цифры просто поменяли. Общалась со знакомыми коллегами с нашего района — у них была точно такая же ерунда. Протокол в 2020-м я и еще одна коллега не подписали, на здании школы его даже не вывесили».
Несмотря на такой демарш, с проблемами на работе Ольга, по ее словам, не сталкивалась, за исключением «косых взглядов со стороны руководства».
«Коллегам я позже пыталась донести, что то, что они сделали, — это тюремный срок, но все обычно отшучивались. Знаю, что некоторые сказали, что больше в таком участвовать не будут. Но сейчас к референдуму, насколько я знаю, всех готовят по той же схеме. На сам референдум в качестве члена УИК я категорически не пойду. Меня устроят только новые президентские выборы, а потом уже референдум», — отмечает женщина.
«Конституцию надо менять — но не тогда, когда и нынешняя не соблюдается»
Другой наш собеседник, Александр, был членом УИК в райцентрах трижды: на местных выборах 2007-го, а также на парламентских 2019-го и президентских 2020-го. Работал в то время преподавателем в одном из учреждений образования.
«Выборы 2007-го уже слабо помню, но точно отложилось в голове, как председатель комиссии в конце при выемке бюллетеней просто доложила «нужные». На выборах-2019 ничего особо интересного не было, все проходило более-менее спокойно. Я в основной день ездил по домам, собирал голоса — это в большинстве своем старики, которые часто даже не понимают, куда и что ставить надо», — рассказывает мужчина.
В 2020 году Александр также занимался сбором голосов «на дому», однако в воскресенье решил остаться на участке, чтобы понаблюдать за действиями членов комиссии.
«Скажу прямо: на досрочном голосовании и непосредственно в основной день голосования никаких проблем и ничего необычного не заметил, — говорит он. — Фальсификации были уже после подсчета голосов. Сам процесс заключается в том, что все бюллетени выкладывают на сдвинутые столы и члены комиссии разбирают их по стопкам, а затем считают, сколько каких голосов. Окончательные цифры знают только председатель и секретарь комиссии, члены комиссии видят только размер стопок. Я не считал бюллетени непосредственно за столом, но видел, какие цифры и стопки передают члены комиссии секретарю. Поэтому сам прикидывал итоговые цифры. У меня получалось 47−48% как у Лукашенко, так и у Тихановской. То есть, плюс-минус одинаковое число голосов. Но итоговые цифры, которые озвучили председатель и секретарь были порядка 63% против 30% — естественно, в пользу Лукашенко. Я предложил пересчитать бюллетени, так как даже визуально стопка с бюллетенями за Тихановскую была больше, чем за Лукашенко. Меня поддержал еще один член комиссии и один наблюдатель, но председатель отказала и предложила подписать протокол. Я и второй член комиссии, который поддержал меня, отказались это делать — в итоге документ так и остался без двух подписей. По сути, фальсификация заключалась просто в «придумывании» нужных цифр в итоговый протокол, которые ничем не были подтверждены».
Протокол без двух подписей, по словам собеседника, на участке вывесили, но уже на следующий день его там не было. После всего произошедшего в августе 2020-го с коллегами, с которыми Александр хорошо общался, теперь только здоровается.
«С коллегой, который также отказался подписывать протокол, иногда общаемся. Обсуждали ситуацию августа 2020-го и теперешнюю. Он считает, что результаты выборов были полностью сфабрикованы и Лукашенко не имеет права называться президентом. У меня мнение аналогичное — не признаю гражданина Лукашенко президентом и требую честных выборов с освобождением всех политических заключенных», — говорит собеседник.
После выборов бывший член УИК столкнулся с проблемами при устройстве на работу, а позже был задержан — за фото с БЧБ-флагом.
«Что касается референдума, то ко мне не обращались с предложением войти в состав УИК — думаю, сами понимаете почему. Хочу попробовать сам туда заявиться, но сомневаюсь, что меня допустят даже в роли наблюдателя. Конечно, Конституцию надо менять. Но не в теперешних условиях, когда и действующая не соблюдается. Тем более что новая версия явно будет написана также «под Лукашенко». Но игнорировать или бойкотировать предстоящий референдум, как планировал первоначально, тоже не буду. Все-таки если он состоится, это будет еще одна возможность выйти из дома и где-то собраться, объединиться», — резюмирует Александр.