С начала войны Украину покинули больше миллиона человек. Среди них — и многие белорусы. Но часть наших соотечественников принципиально осталась в Украине. Чем они руководствовались? Как к ним относятся местные? Не боятся ли они взрывов и бомбежек? Рассказываем вам три истории.
«Она поразилась, что во время войны я вспомнила о маникюре. Думаю, это защитная реакция»
Журналистка Любовь Лунева приехала в Украину в командировку и встретила начало войны в Краматорске.
— Ночью в 4:50 очень сильно бабахнуло. Я подскочила. На этаже гостиницы было много иностранных журналистов. Слышу — они стучат в двери. Высовываюсь, говорят: «Война началась». Сразу подумала — практически как раз в то время, что обещала западная разведка.
Любовь смогла вернуться в Киев в квартиру, которую снимала.
— Я приехала, уже ночь. Разделась. И тут — никакой сирены не было — сначала звук летит, а потом ба-бах! Думала, все окна выбьет. Яркая вспышка — и в девятиэтажке неподалеку начался пожар. Раскурочило несколько квартир. К счастью, многие люди оттуда уехали, их там не было. Я думала, что все закончится на Донбассе, а оказалось, что нет.
— Почему вы не захотели уезжать?
— Я приехала в ночь на 25-е, когда люди штурмовали поезда и дороги были сплошной пробкой. Между тем моя знакомая, пережившая бомбардировки в Чечне, рассказывала, что дороги — самое опасное место и их могут бомбить. Да и вообще, в этой ситуации идти на вокзал с котом — значит толкаться с женщинами, которые на руках держат детей.
Наш диалог на какой-то время прерывается.
— Ух ты, опять бахают. Такая сила, что дом содрогается, — после небольшой паузы продолжает Лунева. — Это во-первых. А во-вторых, наверное, я больная на голову, потому что журналист (смеется). Я привыкла всегда быть в гуще событий. Я должна ощущать атмосферу, запах, нерв, междометия какие-то. Для журналиста-репортера это очень важно. Конечно, мне страшно. Думаете, я не боюсь? Я не сумасшедшая, хотя кто-то, возможно, в этом засомневался (смеется). Думаю, что сейчас я на своем месте.
Любовь живет на левом берегу Киева.
— Мы сейчас оказались на левом берегу, как в блокадном Ленинграде. Сюда вообще ничего не завозят. Люди это понимали, поэтому покупали в магазинах даже всякую ерунду. Никто не знает, до какого времени будет продолжаться эта блокада. Украинцы ожидают наступления, поэтому, по слухам, все мосты через Днепр заминированы.
Но все же жизнь в городе продолжается.
— Стоят очереди в аптеку. Люди сразу брали бинты, зеленки, перекись водорода, антибиотики. Поэтому тех же бинтов уже не осталось. Если не стал в очередь до открытия, не уверена, получится ли что-то купить. Даже не знаю, завозят ли что-то в аптеки или пока распродают запасы. Но вообще будущее неясно. Работает ли скорая помощь, если что-то случится? Пока все частные медцентры закрыты. Но люди держатся мужественно, даже улыбаются.
По словам Луневой, сейчас в Киеве она сталкивается с вещами, о которых раньше не задумывалась.
— На днях позвонила девушке, у которой делала маникюр. Оказывается, она живет в доме, в который попала ракета. Правда, сейчас уехала в Ивано-Франковскую область. Она поразилась, что во время войны я вспомнила о маникюре. Думаю, это защитная реакция. Чтобы была иллюзия, что все в порядке. Ведь жизнь непроста: не работают обменники, банкоматы. В магазинах просят рассчитываться только карточками, потому что с наличкой — проблемы. Подвозить ее очень трудно.
На прощание Любовь рассказывает нам еще одну историю.
— Зашла в маленький магазин, а там очередь. До комендантского часа остается уже немного времени. Заходит пожилой мужчина. Продавщицы ему: «Мужчина, не занимайте! Не успеете!». А он в ответ: «Как же так не занимать?! Представьте, сколько лет я прожил с женой, а она мне сегодня первый раз в жизни, когда я пошел в магазин, закричала: „Не забудь водки купить!“. А вы говорите — не занимайте очередь». Неужели этот народ можно победить?
«Пакінуць украінцаў для мяне — здрада»
Анна, медик по образованию, уехала из Беларуси из-за угрозы уголовного преследования.
— У снежні 2021 года за мной на працу (Анна работала в госучреждении. — Прим. Zerkalo.io) прыходзіла міліцыя. Так атрымалася, што ў той момант мяне там не было. Больш я туды не павярнулася, пастфактум даведалася, што звольнена за прагул (гэта было адразу зразумела). Праз два дні я з’ехала з краіны. Дакладна не ведаю, з чым звязана спроба затрымання. Але думаю, што тое праз назіранне за выбарамі 2020 года.
Анна устроилась по специальности в частную украинскую клинику, но выйти на работу не успела.
— Клініка яшчэ займалася афармленнем маіх дакументаў. Я павінна была пачынаць у сярэдзіне сакавіка.
Перед этим Анна, еще будучи юридически свободной, 23 февраля — за день до начала войны — приехала во Львов.
— Паехала, бо прадчувала вайну. У Львове падавалася бяспечней. Сур’ёзна, недзе з 20 лютага была ўпэўнена на 99%, што вайна будзе. Толькі не ведала, калі, — говорит девушка и, грустно улыбаясь, добавляет: — Як не пахадзіць па барах апошні раз перад жэсцю!
После начала боевых действий белоруска решила не уезжать из Украины.
— Думкі пра ад’езд за мяжу былі. Але праз пару дзён, пабачыўшы, як змагаецца армія і як сябе паводзіць Зяленскі, я адмовілася ад іх. Так, ведаю, што нікому тут нічога не вінна. Але ў мяне абвостранае пачуццё справядлівасці. Пакінуць украінцаў для мяне — здрада. Так, я адказваю перад сабой і толькі перад сабой і не хачу сабе здраджваць. Гэтае пачуццё зараз нават мацней за мацярынскія пачуцці. Хоць я пакінула ў Мінску дзіця і часам маю пачуццё віны перад ёй.
Анна признается: родные хотели, чтобы женщина уехала, и даже поставили ей ультиматум.
— Я была блізкая, каб пагадзіцца пад іх ціскам. Гэта быў найгоршы дзень майго жыцця, нават горшы за 9−11 жніўня 2020 года. Было дрэнна проста фізічна. Кружылася галава, ванітавала. Але пасля перамоў давялося аднавіць дыпламатычныя адносіны з роднымі (улыбается). І я засталася ў Львове.
Как сейчас налажена жизнь в этом городе?
— Крамы працуюць, амаль усё як у мірны час. Праўда, няма запалак і солі. Палова кавярняў працуе, а вось кнігарні, кропкі па продажы сувеніраў і г. д. — амаль што не. З аптэк людзі ўсё вымятаюць для фронта. Чэргі велічэзныя. У горадзе шмат узброеных мужчын, патрулі, вялікая колькасць тэрытарыяльнай абароны, добраахвотнікаў.
Анна признается, что почти перестала краситься.
— Ем у валанцёрскім цэнтры, дзе працую, ніякай ежы не купляю і не гатую. Апранаюся раз-пораз у цывільнае, іншым разам хаджу па горадзе ў хатнім. Я і ў Беларусі магла да крамы ў трэніках схадзіць, а зараз увогуле ўсё адно, арыентуюся толькі на свой настрой. Зараз думкі толькі пра тое, што робім. Натуральна, чытаем навіны. Каменданцкую гадзіну і сірэны амаль не заўважаю. Вельмі дрэнна сплю. А яшчэ пракачала сабе суржык (смесь украинского и русского языка. — Прим. Zerkalo.io). Карысталася ім яшчэ да вайны, але значна менш. У Львове ён стаў бліскучым (смеется).
Анна не сталкивалась с отрицательным отношением украинцев к белорусам.
— Але на хлопцаў на беларускіх нумарах мясцовыя спрабавалі выклікаць паліцэйскіх, прынялі за дыверсійна-разведвальную групу. Але асабіста ім нічога не казалі, ды і паліцэйскія не прыехалі.
«Зараз муж пад бел-чырвона-белым сцягам з аўтаматам пад Кіевам»
Белоруска Вероника работает в IT-сфере. Из Беларуси ее семья уехала в январе 2021 года.
— Мужу патэлефанаваў следчы, які аказаўся больш-менш сумленным чалавекам і сказаў, што супраць яго заведзена крымінальная справа. Муж хуценька з’ехаў ва Украіну, а праз месяц да яго прыехалі мы з дачкой. На мяне таксама ёсць дзве справы па артыкулу 23.34 (нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий. — Прим. Zerkalo.io), але я адчувала, што магу прыязджаць. Таму цягам таго года я яшчэ вярталася, летам была ў Беларусі. Канчаткова мы з’ехалі ў верасні, дачка пайшла ў школу ў Львове.
Когда началась война, муж Вероники сразу сказал, что не уедет и пойдет в армию.
— Зараз пад бел-чырвона-белым сцягам з аўтаматам пад Кіевам. Ён скончыў Ваенную акадэмію, служыў у арміі, але сышоў адтуль у 2010-х гадах. Зараз з іншымі беларусамі стаіць у адным з раёнаў Кіева ў складзе Узброеных сіл Украіны. Ім выдалі аўтаматы, бронежылеты, яны ўдзельнічаюць у баях. Падрабязнасці я ведаць не хачу, бо вельмі хвалююся за мужа. Калі атрымліваецца, ён адпісваецца мне, што з ім усё добра.
У девушки — 10-летняя дочь. Спрашиваем, как она отреагировала на отъезд отца.
— Плакала, моцна перажывала. Але адначасова радавалася, што ў краіне абвясцілі двухтыднёвыя вакацыі (улыбается). Галоўнае, што яна разумее: яе бацька — герой.
Кстати, сейчас женщина выходит в город именно с дочкой. Причина — в антибелорусских настроениях среди украинцев.
— Стаўленне да беларусаў стала вельмі дрэнным. У першы дзень вайны зайшлі ў атэлье недалёка ад дома, каб падкараціць новыя джынсы. Мяне адтуль пагналі з мацюкамі, называлі маскоўскай ш****й: «Вы прадаліся Пуціну!», «Вы — вінаватыя!», «Калі б вы ў 2020-м прагналі Лукашэнку, нічога б не было!». Маімі джынсамі па твары надавалі і выгналі. У адной з крамаў, дзе я хацела праверыць, ці працуюць карткі (іх у мяне, як і ў іншых беларусаў, заблакавалі), так і сказалі: «Так вам і трэба, што ў вас нічога не працуе! Каб вы падохлі з голаду!».
Я на іх не крыўдую. Зараз ідзе вайна, людзі маюць права на эмоцыі. Не ведаю, што б я казала ўкраінцам, каб з іх боку ішлі танкі на Беларусь. Праўда, на вуліцу мы цяпер выходзім з дачкой. Яна добра размаўляе па-ўкраінску, бо вучыцца ў мясцовай школе.
И все же, несмотря на эти обстоятельства, Вероника не уезжает из страны.
— Як пачалася вайна, ўсе пачалі бегчы. Я таксама пачала запраўляць машыну, рыхтаваць дакументы. Але калі супакоілася, то вырашыла, што, як і муж, нікуды не паеду. Мы сто разоў маглі з’ехаць. У мяне віза, працоўны кантракт у Літве. Ды і да вайны Зяленскі не паразмаўляў з Ціханоўскай. Але ж украінцы вельмі шмат для нас зрабілі. Спрасцілі нам легалізацыю. Яны прымалі беларусаў і былі вельмі добразычлівыя. У мяне існуе трывалае адчуванне, што зараз не толькі Украіна змагаецца за сваю свабоду, але і свабода нашай краіны нараджаецца тут. Таму мы тут, каб вярнуцца ў Беларусь. Інакш мы не бачым ніякага шансу для нашай краіны.
Вероника продолжает работать по специальности. В свободное время помогает волонтерам.
— Агулам Львоў перастаў быць вясёлым месцам, дзе адкрыта шмат кавярняў. «П'яная вішня», турысты… Усё гэта сышло ў нябыт. Калі зараз прыходзіш на плошчу Рынак і абыходзіш яе, то за кожным акном бачыш нейкія гуманітарныя штабы. Шмат грамадзянскага насельніцтва пайшло ў абарону горада. Тысячы людзей патрулююць Львоў у фармаце «24 на 7». Не працуюць школы, крамы — толькі да 18−19 гадзін (да пачатку камендацкай гадзіны). У вольны час я працую ў адным з штабоў, дзе фасую рэчы (іх прыносяць для вайскоўцаў і мірных жыхароў), дапамагаю дактарам.
Во Львове белоруска живет в трехкомнатной квартире, но потеснилась для беженцев.
— Адзін з пакояў заняла сям’я — уцекачы з Кіева. Чакаем яшчэ адну сям’ю — мужчына паехаў у вёску пад Кіевам, дзе засталіся яго пляменнікі 8 і 10 гадоў. Хоча іх выратаваць, бо дарог няма, на адзінай стаяць расійскія танкі.
Несмотря на все обстоятельства, белоруска не теряет оптимизм.
— Бяру прыклад з украінцаў. Яны вераць у сваю перамогу. Не разумею, адкуль яны ведаюць, як рабіць кактэйлі Молатава. Звычайныя жанчыны сталі на абарону сваёй краіны. Яны не думалі, што страцяць працу. Проста змагаюцца — і ўсё.
