Когда более миллиона белорусских детей 1 сентября пойдут в школы, некоторые из них сядут за парты в воспитательных колониях. Среди 653 человек, признанных правозащитниками политзаключенными, есть несовершеннолетние и те, кому 18 лет исполнилось уже в заключении. Кто-то из них учился в школе, кто-то почти окончил лицей или техникум. Но все планы пришлось поставить на паузу на несколько ближайших лет. Блог «Отражение» рассказал истории двух таких парней и как они переживают опыт жизни в условиях несвободы.
«Это испытание его характера и воли»
Максиму Шатохину в апреле исполнилось 17, а в августе суд Бреста приговорил его к 3 годам лишения свободы по статье за участие в массовых беспорядках. До этого Максим окончил второй курс Брестского государственного профессионального лицея строителей. До получения профессии ему оставался год учебы.
— Я хотела, чтобы он пошел, например, в техникум связи или политехнический. Но он или поддался влиянию своих школьных друзей, или решил пойти по пути наименьшего сопротивления: в строительном лицее был конкурс аттестатов, а у него аттестат неплохой, средний балл почти 7. Я же не настаивала на своем, чтобы он потом не говорил: «Это вы хотели, чтобы я учился там-то». Мне хотелось, чтобы он сам принял такое важное решение, чтобы научился сам отвечать за свои поступки, слова и желания, — рассказывает мама Максима Екатерина.
Парень планировал окончить лицей по своему профилю и одновременно поступить еще на другую специальность. Потом он собирался получить высшее образование.
— Я его не видела строителем, в смысле, что он кладет плитку, например, хотя хорошо, когда это умеешь. Мне хотелось, чтобы он был востребованным специалистом, может, даже связал свою работу с IT-технологиями, — рассуждает Екатерина.
Теперь все планы пришлось отложить до тех пор, пока Максим не будет снова на свободе.
Молодой человек увлекается тайским боксом, до ареста он занимался в секции на любительском уровне, еще Максим хорошо плавает и любит кататься на коньках: почти каждые выходные ходил в Ледовый дворец Бреста. Заниматься спортом всерьез парень не может по состоянию здоровья, как говорит его мама, у него не закрыта предсердная перегородка.
О характере сына Екатерина рассказывает долго и подробно: добрый, общительный, душа компании, весельчак и оптимист. Он всегда рядом с друзьями и родными, когда в нем нуждаются.
— Он хороший сын. У нас с ним доверительные отношения. Я, например, знаю друзей, с которыми он общается, они приходят к нам домой. И дома, когда я его прошу, всегда помогает. Например, если мы не успеваем после работы, он забирает младшего брата из сада. Даже если в семье мы ругаемся, то он быстро отходит, причем умеет признавать свои ошибки, может подойти и сказать: «Мама, прости, я был неправ». Ну, возможно, это он дома такой, а с друзьями или в учебном заведении, конечно, его могут знать другим.
Мечты у молодого человека из Бреста вполне конкретные: уметь зарабатывать деньги, купить машину, сделать ремонт в доме родителей, жить в достатке, ездить на отдых самому и свозить семью.
За месяц до того, как Максим оказался в СИЗО, он начал встречаться с девушкой. Последний раз они виделись на оглашении приговора суда.
— У них любовь. Я даже шутила: это ж надо, как вас угораздило, — говорит Екатерина. Она уверена, что этот опыт сын и его девушка запомнят надолго, как бы ни развивались их отношения дальше.
Сам приговор не стал для семьи сюрпризом. Мама говорит, что готовила сына и себя к тому, каким, скорее всего, будет исход суда.
— Разумом понимала, что, скорее всего, дадут три года, потому что это минимум по этой статье. Но сердцем, конечно, хотелось верить: а вдруг, так как он несовершеннолетний, дадут отсрочку, «химию» или условное наказание.
Надежды не оправдались. И первое время сам парень и его семья тяжело переживали то, что случилось. Сначала задержание до суда, а потом и сам приговор.
— Его глаза я, наверное, никогда не забуду: в них был детский испуг, — вспоминает Екатерина момент, когда Максима до завершения судебного процесса забирали в СИЗО в связи с изменением меры пресечения.
Постепенно Максим привык к мысли о том, что ближайшие годы он проведет в четырех стенах. Сейчас, по словам Екатерины, у него бодрый настрой, он старается всегда улыбаться.
— Я ему всегда пишу в письмах, чтобы не унывал, не вешал нос. Рассказываю, что мы за него боремся, что о нем знает весь мир, что помогают откуда только могут. И повторяю, что все будет хорошо, — говорит собеседница. — Есть один парень, Дмитрий Тур, он в своем последнем слове в суде сказал очень хорошую фразу, которую мы с Максимом часто повторяем: «Самое темное время перед рассветом». Максим в эти слова сильно верит, как и в то, что скоро будет свет и мы обязательно восстановим справедливость.
Друзья тоже пишут Максиму. 25 августа, спустя чуть более месяца после задержания, он получил около 40 писем. Парень старается ответить на каждое письмо, чтобы связь с близкими и друзьями не прерывалась.
— Учитывая тот факт, что письма проверяют, думаю, случись, что-то плохое, он бы не написал. Но пишет, что надеется, что не отсидит весь срок, что выйдет по условно-досрочному или по амнистии. Их было изначально трое в четырехместной камере. Говорит, все хорошие ребята и им было даже весело, они находили чем заняться, часто играли в настольные игры. А еще Максим говорил, что за месяц прочитал семь книг, хотя столько никогда не читал, — делится переживаниями мама.
На вопрос, что такое три года для 17-летнего парня, Екатерина отвечает: испытание характера и воли.
— Это будет для него тяжело. Тем более что в колонии не взрослые, сформированные личности, а ребята подросткового возраста… Никогда не знаешь, что от них ожидать. Я же хочу, чтобы он не сломался, не озлобился, чтобы остался человеком. А Максим верит и надеется, что не просидит столько. Он хочет выйти, восстановиться и закончить учебу. Говорит, что задумался о будущем, что хочет семью, что поменял немного свое мировоззрение. Я вижу, что уже сейчас он стал взрослее. Даже в лице поменялся: был подросток, а теперь смотришь на него на свидании, а передо мной сидит уже мужчина.
«Когда он перестал думать, что его скоро выпустят, у него получилось адаптироваться к условиям»
Виталию Прохорову 18 лет исполнилось в мае. За три месяца до совершеннолетия его осудили на два года воспитательной колонии за «насилие либо угрозу насилия в отношении милиционеров» и «участие в групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок». Обвинение заявило, что он бросил камень в сторону автозака.
Молодой человек не успел окончить лицей в Славгороде, ему оставалось учиться буквально два месяца. Там он осваивал профессию, связанную с автомеханикой, учился вождению, чтобы получить права разных категорий. В будущем собирался связать свою жизнь с IT.
— После окончания лицея у него была бы практика. Мы продумывали, куда его можно устроить. После этого он планировал поступить на программиста. Попробовал бы сначала на дневное обучение, а потом на заочное. Мог бы еще полгода подучиться на права и поехать дальнобойщиком, — рассказывает о планах сына мама Олеся. — Иван (отчим) ему сказал: «Ты молодой, плюс там хорошая зарплата, плюс можно попутешествовать». Ему идея понравилась. Может, все это было бы не сразу и воплощение планов было бы не такое, но в тот момент его это интересовало.
Виталий особенно ждал свое 18-летие. К важной дате родители обещали подарить ему путевку в Испанию. Он мечтал впервые без родителей отправиться в путешествие, пункт назначения — притягательная и яркая Барселона. Этим летом из-за коронавируса поехать все равно не получилось бы, но мечта на то и мечта, чтобы от нее не отказываться.
В свободное время Виталий осваивал трюки на скейтборде.
— Он и его младший брат — экстремалы (не экстремисты). Они ездили на скейтах, самокатах, велосипедах BMX, осваивали всякие трюки. До поступления старшего они с братом были в одной компании, хотя у них разница в возрасте 6 лет, а потом во время учебы Виталик уже приезжал домой раз в две недели или раз в месяц.
Сейчас Виталий находится в воспитательной колонии для несовершеннолетних. Хотя вся семья до последнего не верила, что его могут лишить свободы.
— Наш адвокат в суде красиво и точно «разнес» обвинение. Ему даже аплодировали в зале суда. Но сыну все равно дали два года. Мы не верили, что его посадят, но на приговор пришли с подготовленной сумкой — на всякий пожарный, потому что передать что-то потом сложней.
Виталий считает несправедливым свое заключение, как и вся его семья. И даже в феврале, когда парень начал отбывать срок, он был уверен, что скоро его и других политзаключенных освободят.
— Но когда в апреле без удовлетворения осталась апелляция, он понял, что ничего не изменится. Тогда он принял ситуацию и с того момента продолжает жить с тем, что есть. Когда он перестал думать, что его скоро выпустят, у него получилось адаптироваться к условиям.
А условия, в которых парень отбывает наказание, сильно отличаются от тех, в которых сидят взрослые политзаключенные. По словам Олеси, сыну можно передавать передачи раз месяц, он может тратить деньги со специального счета — до 10 базовых в месяц. Кроме этого, ему позволены длительные свидания не реже, чем раз в полтора месяца, и каждую неделю — 15-минутные звонки близким.
С 1 сентября молодой человек начал обучение в колонии. Как устроено образование — будут ли это общие предметы или с уклоном на какую-то профессию — родители пока не знают.
Семье переживать происходящее со старшим сыном было нелегко, но их успокаивает, что сам молодой человек научился справляться с ситуацией и не унывает.
— Когда я с ним созваниваюсь, он говорит, что настолько плотный распорядок дня, что он даже не успевает писать письма. Он работает: разделяет стекло бутылок от пробок, видимо для отправки во вторсырье. В июне за неполный месяц он заработал что-то около 10 рублей.
Олеся говорит, что уже не сильно верит, что в ближайшие лет пять в стране что-то изменится. Если так, то и отношение к «политическим», считает она, будет соответствующим.
— В будущем Виталик сам решит, что и как делать дальше. За два года у него будет достаточно времени, чтобы обдумать все за и против. Думаю, когда он выйдет, у него уже будет готовое решение о том, каким он видит свое будущее, — заключает она.