Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. Эта история заставит вас осторожнее ходить по лесу. Рассказываем о пугающем радиационном инциденте в Грузии, встревожившем весь мир
  2. Депутат партии Зеленского предложил перенести боевые действия на территорию Беларуси
  3. Беларусы в 2025 году снова почувствуют на своих кошельках побочный эффект от дружбы Минска с Москвой
  4. «Неспособности по состоянию здоровья осуществлять обязанности». Власти задумались о будущем экс-президентов (под это подходит один человек)
  5. Еще рано говорить о значительном похолодании. Уходим в глубокую осень? Какой будет погода на следующей неделе
  6. СМИ сообщили о ликвидации нового лидера «Хезболлы». Вот как жестоко его уничтожил Израиль
  7. Лукашенко недвусмысленно дал понять, что вновь идет на выборы
  8. ISW: Путин и российское военное командование, по-видимому, не желают мириться со снижением интенсивности боевых операций в Украине
  9. Доклад «Украденное детство»: беларусские власти стирают идентичность украинских детей посредством перемещения, перевоспитания и милитаризации


Медиазона,

В 2021 году мать и дочь Елену и Викторию Лыскович осудили по брестскому «хороводному делу». Суд приговорил женщин к полутора годам ограничения свободы с направлением — то есть «химии». Там осужденные живут в общежитиях под присмотром милиционеров и выходят на работу — как правило, тяжелую и с низкой оплатой — в свободный мир. Лысковичи рассказали «Медиазоне», как работали в больнице и в цеху по производству шнурков.

Исправительное учреждение открытого типа № 11 в Витебске, снимок носит иллюстративный характер. Фото: Яндекс
Исправительное учреждение открытого типа № 11 в Витебске, снимок носит иллюстративный характер. Фото: Яндекс

«Это такая категория работников, с которой делали, что хотели». Санитарка в больнице

Бухгалтера Елену Лыскович в мае 2021 года осудили на 1,5 года «химии» по брестскому «делу хороводов». Она отбывала наказание в Гродно, освободилась в январе 2023 года и вскоре уехала из Беларуси. Бывшая политзаключенная рассказывает, что в больницах города не хватает младшего медперсонала и недостаток кадров восполняют за счет «химиков».

— Все работали в разных больницах на самых низкооплачиваемых, на самых трудных, на самых грязных работах. При этом обязанности функциональные выходили за рамки обязанностей санитарки. Выполняли работу медсестры, сопровождающей медсестры, медсестры по кормлению больных, — рассказывает Елена.

Бывшая политзаключенная работала санитаркой в клинико-диагностической лаборатории областного психдиспансера. По должностной инструкции она должна была мыть лабораторную посуду от крови и мочи, проводить ее дезинфекцию и термообработку, убирать помещения отделения.

— Нужно было выучить названия дезрастворов, концентрации. Как они говорили, чтобы мы могли сказать, что делаем, когда придет санитарная служба. Я все смеялась, что первое, что я скажу — меня заставили здесь работать, — говорит Елена.

По факту работы было больше: Лыскович измеряла больным температуру и утилизировала отходы лаборатории — этим должны были заниматься фельдшеры, говорит она.

По ее словам, поначалу санитаркам платили надбавку за вредные условия труда, но позже это отменили. С зарплатами был «беспредел ужасающий», говорит Елена. Если больница не укладывалась в фонд оплаты труда, санитаркам урезали ковидные надбавки за часы, когда они были в контакте с больными.

— Это такая категория работников, с которой делали, что хотели. Со мной в том числе. Мне платилась минимальная зарплата где бы я ни подрабатывала, что бы я ни делала.

За месячную подработку в другой лаборатории платят 50 рублей в месяц. Отказаться от нее не получится — заведующая угрожала пожаловаться в ИУОТ (исправительное учреждение открытого типа), рассказывает Лыскович.

— Ты должен помыть всю посуду, все то, что там в химико-токсикологической лаборатории — алкоголь, наркотики. Какой у тебя остается выбор? Просто идешь и делаешь это за 50 рублей, — говорит она.

Елена уверена, что начальник ИУОТ намеренно устроил ее на самое низкооплачиваемое место, чтобы ей «не за что было жить». По указанию администрации Лыскович работала не «на сутках» (часто в больницах сотрудники работают 24 часа, а после отдыхают сутки или двое. — Прим. «Медиазона»), а с 8 утра до 5 вечера. Поначалу ей начисляли 380 рублей зарплаты, за полтора года ее подняли до 430. Из них 50 рублей удерживали в качестве платы за коммуналку на «химии».

Кроме того, на «химии» «бесконечно собирали деньги»: на посещение ветеранов, детей в детском доме, престарелых людей.

— Этот недочеловек [начальник ИУОТ] завел себе аквариум с рыбками, нужно было на рыбок сдавать деньги, — говорит Елена.

По словам бывшей политзаключенной, милиционеры могли приехать на работу и устроить обыск в гардеробе, снимая это на камеру. Иногда Елену водили на работу в сопровождении милиции.

— Бывает, у них что-то перемкнет, когда наши дни — День Воли, 9 августа, День памяти Чернобыльской аварии. У этих безумцев все эти дни — дни усиленного режима. Приходят и ведут тебя в сопровождении.

«Всех распределяли по работам, на которые никто не идет». Цех по производству резиновых шнурков

Дочь Елены Лыскович Викторию судили по тому же «делу хороводов». Ей также назначили 1,5 года «химии», она отбывала наказание в Витебске. Спустя несколько недель девушку устроили на место освободившейся осужденной.

Виктория работала в цеху по производству резиновых шнурков на предприятии «Промимпериал»: меняла нитки и резинки на станке, когда те кончались. В помещении одновременно работает 50 станков и не прекращается грохот, поэтому без наушников или берушей находиться там невозможно, рассказывает она.

— Там постоянно следили, чтобы ты не присел [отдохнуть], в телефон не зашел. И еще надо все время под этими станками садиться и проверять эти резинки. То есть ты ходишь целый день, плюс еще и приседания. Колени болели после них.

Девушка была единственной «политической» на предприятии, но на отношение к ней других работников это не влияло. Несколько человек все же задавали вопросы о протестах.

— «Что вы там ходили, что вы там находили?» Я с такими людьми на контакт не шла, — объясняет Виктория.

В цеху она работала с 8 утра до 16.30, на других предприятиях у осужденных смены были дольше — до 12 часов. За первый месяц Виктории заплатили 380−400 рублей, позже начальница «договаривалась как-то», чтобы зарплату повысили.

— По сравнению с остальными «химиками» я была более ответственным работником, скажем так. И поэтому мне чуть больше доплачивали — уже 425 рублей. 450 — это был максимум.

В основном другие осужденные работали уборщицами на разных предприятиях. За то время, пока девушка отбывала наказание, некоторых устроили швеями. На пилораме осужденные убирали опилки — это тяжелая работа, потому что поднимать их приходится огромными лопатами.

— Куда возьмут «химиков»? Зачем кому-то уголовник на работе? Всех, кто там находился, распределяли по таким работам, на которые никто не идет.

В 2022 году девушка сбежала из ИУОТ и выехала из Беларуси.