Генерал-лейтенант Службы внешней разведки РФ в отставке Леонид Решетников заявил в эфире пропагандистского шоу «60 минут» на телевидении своей страны, что Украина и Беларусь — это Россия. Его тут же начали поправлять ведущие, но важно отметить, что это далеко не первый случай озвучивания такого утверждения представителями российских элит. Весьма похоже, что аналогичного мнения придерживается и президент РФ Владимир Путин. Мы подробно разбирали беспочвенность этих абсурдных и антиисторических взглядов. Теперь попытаемся залезть в голову противников белорусской государственности и понять логику их рассуждений.
«Детство» в одной стране и «развод» после монгольской агрессии
Начать объяснение придется с очень далеких времен. Точнее, с IX века, когда на территории современных Беларуси, России и Украины (а также частично Польши и стран Балтии) существовала Киевская Русь — средневековое государство восточных славян. Уточним, что название для него придумали в XIX веке, а на тот момент его не существовало. Да и наций в современном понимании этого слова еще не было.
В 1237−1241 годах на Киевскую Русь напали монголы, разорившие более половины (49 из 74) известных древнерусских городов. На территории современной России (точнее, на ее значительной части) и большей части Украины (кроме запада — Галичины, Волыни и Закарпатья) утвердилось монгольское иго. Это не значит, что захватчики с востока поселились в русских городах. Там продолжали править свои князья, признавшие власть хана. Тот давал им ярлыки (грамоты), позволяющие властвовать в своем или чужом княжестве. Русские княжества выплачивали монголам дань, часто участвовали в военных операциях Орды.
Именно эти события поставили на Киевской Руси крест. Тем более что развитие будущих народов пошло по разным направлениям. Белорусы (точнее, речь о предках белорусов, но для удобства читателей тут и далее опустим это слово) создали вместе с литовцами свое государство — Великое княжество Литовское (ВКЛ). Спустя век с небольшим они освободили от ига украинцев, после чего мы с русскими на протяжении пяти веков — с XIII до XVIII — развивались в разных системах координат. Наши восточные соседи были сами по себе, мы же стали частью западной цивилизации.
Для нас в этом моменте все очевидно. Можно образно сказать, что детство у трех стран было общим, но школа, вуз и начало сознательной жизни у каждого сложились по-своему. В России же эту ситуацию трактуют совершенно по-другому — там считают, что хоть общее государство и прекратило существование, но сначала Владимир, а затем и Москва подхватили и продолжили его идею.
Еще до монгольского нашествия, в ХII веке, Киевская Русь постепенно стала распадаться на самостоятельные княжества. Но Киев продолжал считаться центром — князя, правившего там, определяли как главного на Руси. В 1169 году владимирский князь Андрей Боголюбский сколотил коалицию из 11 князей. Их войска окружили, а потом и захватили Киев. В отличие от предшественников, боровшихся за власть именно в этом городе, Боголюбский не начал там править — он стал первым, кто отказался от привычного порядка вещей. Князь отдал современную столицу Украины младшему брату, а сам вернулся во Владимир.
В понимании российских историков таким образом столицу единой Руси перенесли из Киева во Владимир. Эта мысль очень важна, она встречается во множестве книг, но самое главное — десятилетиями транслировалась через советские учебники. В итоге для россиян эта концепция стала аксиомой, не требующей доказательств. Даже сейчас ее можно найти на городском сайте Владимира и официальном сайте «Культура.РФ».
Владимирское княжество стало самым могущественным в северо-восточной Руси. За ханский ярлык на него (напомним, монгольское иго еще никто не отменял) боролись Москва и Тверь. Первая победила и стала лидером этого региона. Так в сознании россиян возникает логическая цепочка: Киев — Владимир — Москва. В их понимании это столицы единой Руси. Таким образом проводилась четкая преемственность между Киевской Русью и современной Россией. Остается понять, зачем это понадобилось.
Борьба за наследие Киевской Руси
Постепенно на пространстве бывшей Киевской Руси сложились два центра силы: Вильна (современный Вильнюс), ставшая столицей Великого княжества Литовского, и Москва — центр одноименного княжества. Между ними развернулась борьба за земли, когда-то входившие в состав Киевской Руси. Первоначально инициатива принадлежала именно нашим предкам. Великий князь литовский Ольгерд трижды совершал походы на Москву и один раз даже осаждал ее. Именно этот правитель присоединил к ВКЛ большую часть территории Украины.
Но на рубеже ХIV — ХV веков ВКЛ, решая свои задачи (крещение части жителей, остававшихся язычниками, и необходимость справиться с агрессией рыцарей-крестоносцев), повернуло в сторону Польши, став ее ближайшим союзником. Однако играть роль «центра собирания русских земель» и одновременно союзника Кракова, тогдашней столицы наших западных соседей, было невозможно — и между Западом и Востоком наши предки выбрали первое. В итоге инициатива собирания земель бывшей Киевской Руси перешла к Москве.
Итог дальнейшего противостояния между ВКЛ и Москвой был во многом предопределен. Причина не только в большей силе наших соседей, но и в том, что им это «собирание» было нужно куда больше, чем нашим предкам. Для большей части элиты ВКЛ, повернувшейся на Запад, Киевская Русь была пройденным этапом. Да и сейчас в массовом сознании белорусов и, что даже важнее, национальных элит, формирующих общее мировоззрение, нет сожаления по поводу того, что мы проиграли Москве в процессе собирания земель бывшего общего государства. Ведь западная альтернатива оказалась куда более интересной и перспективной. А главное, у наших предков не было идеологической необходимости выстраивать свою преемственность с Киевской Русью — они проводили ее уже с новым собственным государством, встроенным в общеевропейскую систему.
А вот в России такая необходимость была, и вот почему. Государственность этой страны во многом сформировалась под влиянием монгольской деспотии и авторитаризма — в этом уже были предпосылки формирования имперского мышления. Когда же иго было сброшено, элита соседней страны в поисках собственной идеологии взяла на вооружение идею «Москва — третий Рим», обосновывавшую исключительность будущей России. Она предполагала, что страна становится преемницей собственно Рима, а также Константинополя (современного Стамбула) — центров, соответственно, Римской и Византийской империй.
Эта идеология имела как политический, так и религиозный характер (в последнем случае Москва благодаря преемственности от Киевской Руси становилась центром «единственной истинной веры» — православия), что создавало предпосылки для проведения агрессивной внешней политики. В таком контексте попытки захватить современные белорусские и украинские земли трактовались как борьба за воссоединение единства земель Киевской Руси, на которые Москва теперь якобы имела «исторические» права, а также как защита братьев по вере, ведь значительная часть населения ВКЛ была православными. Идея преемственности с Древнерусским государством была идеологическим обоснованием агрессии и как бы давала карт-бланш на такие действия.
Чье ВКЛ?
С нашей стороны последующие действия Москвы нельзя трактовать иначе, как агрессию. В ходе многочисленных войн с ВКЛ, а затем и с Речью Посполитой (федерация, куда наравне с Польшей вошло княжество) Россия максимально ослабила эти страны, а к концу ХVIII века присоединила к себе все белорусские земли.
Для будущих белорусов этот процесс оказался чрезвычайно болезненным, поскольку наши предки считали ВКЛ своей страной. Среди современных белорусских исследователей есть разные взгляды на счет того, какую роль в этом государстве играл белорусский этнос. Исследователь Александр Кравцевич утверждал, что «ВКЛ с самого начала было биэтничным балтовосточнославянским государством с доминированием восточнославянского компонента». То есть он считал его скорее белорусским, чем литовско-белорусским государством. Более осторожный Вячеслав Носевич пишет, что ВКЛ «нельзя считать ни литовским, ни белорусским, ни украинским, но без этого государства невозможно было бы появление каждого из этих народов в их сегодняшнем виде. Все они имеют свои права на его историческое наследие, как каждый из детей имеет право на наследство своих родителей».
Но среди профессионалов существует четкий консенсус о важности белорусского компонента в истории ВКЛ. Об этом пишут во всех учебниках по истории Беларуси, и даже официальные белорусские власти, которым не близко все национальное, заявляют, что это государство было создано на основе белорусского этноса.
А вот россияне воспринимают ВКЛ совершенно по-другому. Еще историки Российской империи XIX века создали и закрепили концепцию литовской экспансии на белорусские земли, в результате чего, дескать, и появилось Великое княжество Литовское. В ХХ веке эти взгляды стали общепринятыми среди российских и польских историков, да и среди многих ученых получившей независимость Литвы. Как отмечал Носевич, «эта концепция утверждала, что одним из этапов образования ВКЛ был насильственный захват литовским князем Миндовгом территории так называемой „Черной Руси“, под которой понималась территория белорусского Понеманья с городами Новогродок (Новогрудок), Городно (Гродно), Слоним и другие (сам термин „Черная Русь“ в таком значении в источниках данного периода не встречается)».
Именно такие положения затем попали и в советские учебники по истории. Кроме того, близость между названиями ВКЛ и современной Литвой порождала неизбежное ощущение преемственности между ними. Поэтому ВКЛ в массовом сознании россиян воспринималось и воспринимается исключительно как литовское государство. В качестве примера обратимся к «Большой российской энциклопедии». В статье «Великое княжество Литовское» наша страна упоминается лишь два раза: указывается, что территория Беларуси входила в состав ВКЛ и что «„руский“ (старобелорусский) был в 15−16 веках языком канцелярии ВКЛ». В целом же идет речь исключительно о «литовской государственности».
Пазл складывается. С точки зрения России получается, что от единой Руси в результате агрессии литовцев была отторгнута часть русских земель (Беларусь и Украина). Лишь в конце XVIII века — с разделами Речи Посполитой — они были полностью возвращены. Забегая вперед, отметим, что при таком подходе все последующие попытки белорусов решить свою судьбу самостоятельно — от провозглашения независимости Белорусской народной республики в 1918-м до событий 2020 года — воспринимались в Москве как попытка оторваться от своих «корней» в результате западного влияния.
От «триединого» до «советского» народа
Но вернемся к хронологическому изложению событий. ХIХ и ХХ века прошли для белорусов под властью России: сперва в составе одноименной империи, затем — в Советском Союзе.
Для белорусов время в Российской империи стало периодом репрессий и давления. Петербург насильно ликвидировал униатство (религиозное направление, в котором православные, сохранив свои обряды, признали власть папы римского). В конце XVІІІ века к нему принадлежало большинство населения современной Беларуси.
Был закрыт Виленский университет (1832), а затем Горы-Горецкий земледельческий институт (1864), после чего в Беларуси не было ни одного высшего учебного заведения. До начала XX века не было ни одной школы с преподаванием на белорусском. До того же времени запрещалось печатание книг на родном языке на латинице. А подавляющее большинство книг на кириллице не пропускала цензура. В официальных документах Беларусь называлась «Северо-Западным краем», отрицалось существование белорусов как отдельного народа — ведь по логике России это была неотъемлемая ее часть, которую с большим трудом удалось вернуть под крыло.
Кстати, именно ликвидация униатства, появившегося на наших землях после Берестейской церковной унии 1596 года, может служить интересным примером того, как официальный Петербург трактовал свои действия. Так, после разгрома церкви была отчеканена специальная медаль с символической надписью «Отторгнутые насилием (1596) возсоединены любовию (1839)», хотя действия имперских властей в отношении униатов Беларуси были безусловно насильственными.
Как раз в ХIХ веке появилось историко-идеологическое направление, получившее название западнорусизм. Его представители (например, Михаил Коялович) считали, что белорусы являются не отдельным народом, а лишь ветвью русского этноса. Эти взгляды полностью соответствовали официальной идеологии Российской империи, важной частью которой была концепция триединого русского народа, включавшего в себя великороссов (современных русских), малороссов (современных украинцев) и белорусов.
С определенными видоизменениями эта теория продолжила существование и в ХХ веке — уже при советской власти. А в начале 1970-х в СССР и вовсе заявили о появлении советского народа — «новой исторической, социальной и интернациональной общности людей, имеющих единую территорию, экономику, социалистическую по содержанию культуру, союзное общенародное государство и общую цель — построение коммунизма». Заявлялось, что такая общность возникла в Советском Союзе в результате «социалистических преобразований и сближения трудящихся классов и слоев, всех наций и народностей». Общим языком этого народа был признан русский язык, что было выражением «той роли, которую играет русский народ в братской семье народов СССР».
Добавим, что в советское время власти и официальная наука осуждали в основном внутреннюю, но не внешнюю политику Российской империи. Действия императоров по расширению территории и «воссоединению» исконно русских земель в составе одного государства встречали среди советских историков исключительное одобрение.
Как идеология царей дожила до наших дней
Десятилетия, если не века, пропаганды серьезно повлияли и на самих наших соотечественников. По результатам опроса, проведенного в марте 2015 года Независимым институтом социально-экономических и политических исследований, 66,6% белорусов по-прежнему считали, что они сами, украинцы и русские — это три ветви одного народа (в августе 2006-го таких было 65,7%, в декабре 2009-го — 66,5%). Что это разные народы, считали 27,1% (до этого, соответственно, 28,3% и 30,6%). На результаты последнего исследования наверняка повлияли события 2014 года в Украине, на которые значительная часть населения страны смотрела глазами российского телевидения. Но итоги все равно, как говорится, налицо. Сейчас ситуация, кажется, немного выправилась: по свежему исследованию «Белорусская национальная идентичность в 2022 году» Филиппа Биканова, концепцию триединого народа поддерживают 49% белорусов, а считают свой народ отдельным — 46%.
Неудивительно, что Владимир Путин, выросший в СССР и получивший типичное советское воспитание, придерживается именно таких взглядов. В 2021-м под его авторством вышла статья «Об историческом единстве русских и украинцев». В ней он повторил старые тезисы из ХIХ века о «триедином народе» и даже осудил советскую политику. «Именно советская национальная политика — вместо большой русской нации, триединого народа, состоявшего из великороссов, малороссов и белорусов, — закрепила на государственном уровне положение о трех отдельных славянских народах: русском, украинском и белорусском», — написал российский президент, повторивший в своей статье добрую часть мифов, о которых шла речь в этом тексте.
К сожалению, в этом нет ничего удивительного. Современная российская политическая элита осталась в плену многовековой имперской идеологии России и колониальных предубеждений ХХ века. Политик Александр Милинкевич в недавнем интервью «Зеркалу» вспоминал о поездке в Москву в 2006 году, где он общался с представителями демократического лагеря в политике РФ. Когда он рассказал о своих планах ориентироваться на Запад и развивать национальную культуру при добрососедских отношениях с Россией, его твердо и открыто поддержали лишь писатель Борис Акунин и политик Григорий Явлинский. «Может, потому, что первый родился в Грузии, а второй — в Западной Украине», — комментировал Милинкевич. Подчеркнем: речь шла о представителях либерального крыла. Что уж говорить о сторонниках Путина.
Еще в начале 1990-х исследователи отмечали, что Александр Дугин, один из самых известных современных кремлевских идеологов «русского мира», делал ставку на насильственное «собирание империи», на попрание суверенитета новых государств. «За сохранение нашей империи, за свободную Евразию надо сражаться и умирать», — заявлял он. По мнению Дугина, демократия обречена, поскольку противоречит «революционной линии имперской, велико-континентальной, евразийской иррациональности». Именно эти идеи «русского мира», взятые на вооружение Путиным в десятые годы, стали логичным продолжением взглядов о «триедином народе», корни которых лежат в идеологии Российской империи и московских царей.
А потому ничего удивительного в том, что представители российских элит, целиком ориентированные на Путина, нередко озвучивают мысли о том, что Беларусь — часть России, нет. Пока российская власть критически не переосмыслит историю, надеяться на пересмотр ее отношения к Беларуси в целом не приходится.
Читайте также
