Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. Власти грозят заблокировать «Яндекс Go» из-за таксистов-нелегалов
  2. Премьер-министра не волнует падение беларусского рубля к доллару
  3. Кто получает пенсию в 2000 рублей, а кто — в 10 раз меньше? Рассказываем
  4. За неделю доллар вырос как за год: нашли причину. Итоги рынка валют
  5. Силовикам хотят предоставить очередной супердоступ к некоторым данным о населении
  6. Правительство вводит новшества по капремонту жилых домов
  7. «Повезло тем, кто умер в ту ночь». 40 лет назад случилась самая страшная промышленная катастрофа в истории — и она все еще убивает
  8. Беларусский аналог Starlink, сделанный «за очень маленькие деньги», поступит в армию к 1 декабря
  9. Украинские военные восстановили утраченные позиции к северу от Харькова — эксперты
  10. Сигнал Китаю и России? Трамп пригрозил странам БРИКС тарифами в 100% в случае отказа от доллара


Мужа Марины зовут Алексей. Он экс-омоновец и один из главных героев документального фильма «Посмотрите наверх» о событиях 2020 года. С 9 по 11 августа во время акций протеста мужчина был среди силовиков, работавших на улицах Минска. Происходящее в те дни и в месяцы накануне выборов его настолько потрясло, что 15 августа он написал рапорт на увольнение и записал видеообращение, сообщив, что его «жизненная и духовная позиция противоречит ситуации». Марина поддержала мужа в этом решении и помогла ему разобраться со многими вопросами, возникшими из-за внезапного ухода из ОМОНа. Об этом и том, каково это, когда твой близкий человек работает в системе, а потом покидает ее, она рассказала блогу «Люди». Мы перепечатываем этот текст.

Марина и Алексей. Фото: личный архив Алексея для блога "Люди"
Алексей называет свою жену Марину «мой соратник». Фото: личный архив Алексея для блога «Люди»

«Говорю, как ты в ОМОНе работаешь, ты же спортом занимаешься?»

С Мариной мы созваниваемся вечером. Рядом с ней на интервью Алексей. Шутит, что сегодня он здесь как группа поддержки. Его супруга не из тех, кто часто общается с журналистами, поэтому волнуется. Сам Алексей тоже переживает: при воспоминании событий августа 2020-го его голос начинает дрожать. Хотя прошло уже 3,5 года.

— Я будто спал и проснулся, — коротко описывает он то, что произошло с ним после выборов.

— Мне все это немного легче далось, — говорит Марина.

Супруги рассказывают, что для фильма «Посмотрите наверх» их историю записывали еще в Минске. Было это зимой 2020 года. С тех пор в жизни семьи многое изменилось. Они переехали в другую страну, название которой просят не уточнять, и начали все заново.

Марине сорок, Алексей на пять лет старше. Женаты они уже 17-й год. Познакомились еще студентами, в 2005-м. Оба учились в Гомеле. Она — на инженера в Белорусском государственном университете транспорта, он — на учителя физкультуры в Гомельском государствуенном университете им. Ф. Скорины. Впервые увиделись у приятеля на дне рождения.

— Леша занимался спортом. Это было как раз перед соревнованиями. Он должен был бежать марафон и готовился, — рассказывает Марина и вспоминает, чем будущий муж ее покорил. — Он внимательный, спокойный. Мне показалось, он будет хорошим папой. Так и оказалось. На детей я чаще рычу, чем он (смеется).

Через полтора года пара поженилась, и Марина переехала к Алексею в Минск. Он на тот момент работал и тренировался в отряде милиции особого назначения. В ОМОНе мужчина был с 2003 года. Впервые услышав о профессии любимого, девушка удивилась:

— Говорю, как ты в ОМОНе работаешь, ты же спортом занимаешься? «Да, я спортсмен, — отвечает. — А там просто числюсь». Честно, я даже не придала этому значения, потому что видела — он постоянно тренируется, бегает. Суббота, воскресенье, праздники, день рождения, все равно утром и вечером у него тренировка.

В рядах ОМОНа мужчина оказался из-за спорта. Он показывал неплохие результаты, и друзья-атлеты, которые выступали за разные силовые структуры, предложили параллельно с учебой устроиться в ГУВД Мингорисполкома. Объяснили, что его работой будет тренироваться и выступать за сборные ГУВД и МВД.

Основная специализация Алексея — бег на длинные и средние дистанции. Он также катался на лыжах, плавал. К обязанностям сотрудников ОМОНа его в основном привлекали для работы в праздники. В 2006-м, когда проходили выборы, мужчина находился в Кисловодске на турнире, поэтому на службе его не было. В 2010-м день голосования совпадал с его сборами. Алексей с женой рассчитывали, что его никто трогать не будет, но утром 19 декабря спортсмена вызвали в строй. Сначала он стоял в оцеплении возле Дома правительства. Протестующих, вспоминает, они не трогали.

— В какой-то момент нам сказали уйти в автобусы, и люди стали аплодировать. Мне это запомнилось на всю жизнь, — описывает происходящее собеседник. — Через некоторое время опять поступила команда: «Выходить». Я выбежал одним из последних. Мы были без щитов. Моя резиновая палка (их выдают на такие мероприятия), видимо, упала и потерялась. Увидел, как людей начинают забирать и засовывать в автобусы. Стоял и не понимал, что происходит. Мы там не были до конца. После возвращения в транспорт у меня был шок. Моя человеческая суть не могла это принять. Я знал, что по Закону «Об органах внутренних дел» ты можешь применять физическую силу в ответ. Но я не видел, чтобы народ оказывал сопротивление.

На следующий день Алексей вернулся на сборы. По словам Марины, увиденное в тот вечер муж переживал тяжело, думал об увольнении, но остановили его три обстоятельства: жена с маленьким сыном, которых он обеспечивал, жилье — им выделили служебные «квадраты», и очередь на свою квартиру.

— Вы же понимаете, в Беларуси построить что-то за обычную зарплату нереально. Надо быть каким-то бизнесменом, олигархом, чтобы приобрести квартиру, — рассуждает Марина. — А тут, получается, он, когда устроился, стал на очередь, потом женился, у нас родился ребенок, мы продвинулись в списке и должны были в ближайшее время строиться. Скажу, что я тоже сыграла свою роль. Когда он ходил, переживал, сказала ему: «Леш, ну что ты говоришь? Ну, сходил, так случилось, у нас же семья». Но, по сути, подумать, а что нам делать? Куда он пойдет? Физруком? Мы знаем прекрасно, сколько получает физрук. Понимаю, выход всегда можно найти… Это все финансовые, мелочные вещи, но они есть.

— Очень тяжело найти оправдание, почему столько лет я находился в системе, — дополняет слова жены Алексей. — После 2020 года понял, что никакой спорт, никакие деньги, ничто не может быть для этого причиной. Теперь мы это знаем, и мы с этим живем. Но мы попытались… — волнуясь, он делает небольшую паузу.

— В 2020-м мы попытались выйти из этого, — продолжает мысль мужа Марина.

«Муж всегда разговаривал с людьми, просил разойтись»

К весне 2020-го Марина работала менеджером по продажам в фирме, которая занималась осветительными приборами. У них с мужем росли сын и дочка. Мальчик заканчивал пятый класс, девочка — первый. С середины 2010-х семья жила в своей трешке, о которой так долго мечтала. Жилье взяли под пятипроцентный кредит на 20 лет. Еще один заем — под 16 процентов, оформили на то, чтобы заплатить за «лишние квадраты».

Марина на кухне в своей минской квартире, зима 2020-го. Скриншот из фильма "Посмотрите наверх"
Марина на кухне в своей минской квартире, зима 2020-го. Скриншот из фильма «Посмотрите наверх»

— До 2020-го мы были аполитичны. Когда началась предвыборная кампания, как-то за ужином Леша включил мне видео Бабарико, — вспоминает Марина, как их семья стала интересоваться избирательной кампанией. — Спросила, кто это. Он объяснил, что один из кандидатов и что он возглавляет «Белгазпромбанк». За несколько месяцев до этого я работала в недвижимости и часто ходила в этот банк. Говорю: «Интересно, дай послушать». И мы стали слушать. Он толковые вещи озвучивал, планы, идеи. Потом смотрели Цепкало. Тоже любопытно, но у него, на мой взгляд, предложения были больше связаны с программистами.

Весной 2020-го привычные для Алексея рабочие будни, где было много тренировок и соревнований, изменились. Его, как и других коллег-спортсменов, стали привлекать к милицейской работе. Так, они патрулировали улицы, следили, есть ли у прохожих символика, выкрикивает ли кто-то запрещенные лозунги вроде «Жыве Беларусь!».

— О службе я тогда много не расспрашивала. На вопрос «Что ты сегодня делал?» он отвечал, не распространяясь: «Мы находились в таком-то месте, у нас было тихо», — вспоминает собеседница. — Леша часто работал в паре с другим коллегой-спортсменом. Мне кажется, командиры понимали, они ничего никому делать не будут, поэтому посылали их туда, где спокойно. Муж всегда разговаривал с людьми, просил разойтись.

В этот период Марина начала замечать, что с Алексеем что-то происходит. Он стал эмоциональнее. Иногда перед выходом на службу, а порой после смены его накрывало волнение.

— Замечаю, он дышать не может. «Марина, — говорит, — у меня пульс зашкаливает». Меня саму начинает трясти, звоню врачам, — говорит белоруска. — Не знаю, сколько раз в то время мы вызывали скорую. Думала, у него сердечный приступ, удушье или еще что-то. Тонометра у нас не было, но, казалось, давление у него поднималось сумасшедшее. Врачи приезжали, осматривали, сообщали: «Никакого давления у вас нет», — и советовали разобраться с мыслями в голове. Мы начали ходить по медцентрам, обращались к разным специалистам, сдавали анализы. Исследования показывали: Леша здоров, но что происходит, мы не понимали. Теперь знаем: это были панические атаки. Они и сейчас у него есть, просто муж научился с ними жить.

Мыслей о том, что супруга накрывает, так как его взгляды расходятся с тем, что нужно делать на службе, у Марины не возникало. Говорит как есть: в тот момент она все еще оставалась человеком, который лишь постепенно вникал в курс политических событий. Да и мужа она воспринимала как спортсмена, а не омоновца.

Вечер 8 августа для семьи прошел «как обычно». Дети были на каникулах у бабушки. Марина готовилась утром идти на участок. Алексей своим избирательным правом уже воспользовался. Несмотря на то, что им с коллегами намекнули, рядом с какой фамилией стоит поставить галочку, он отдал голос за Тихановскую.

— Тогда была такая штука, что просили фото бюллетеня отсылать. Я у него спросила: «Ты снимок сделал?» Он посмеялся, говорит: «Ты нормальная?» Позже он объяснил, что кабинки у них были открытые, и из-за того, что намекали, за кого проголосовать, человеку страшно даже галочку поставить рядом с другой фамилией, — вспоминает Марина. — На тот момент никакой опасности в этом я не видела и даже звонила ему по обычному телефону. Ощущалось, что все поменяется, ведь люди были против. Наша квартира — в доме омоновцев (в одном из домов, где большинство жильцов — сотрудники силовых ведомств. — Прим. ред.). Даже там те, с кем мы общались, были против.

«Первое время он просто смотрел на меня и ничего не говорил»

В семье экс-сотрудника ОМОНа есть большой черный лабрадор Наоми. Во время интервью она сидит рядом с Мариной и Алексеем. У собаки традиция: утром, как только она слышит, что кто-то из хозяев проснулся, просит вывести ее на прогулку.

Утром 9 августа 2020-го Марина отправилась выгуливать пса. Когда они вернулись с улицы, Алексей ушел на работу. Жена понимала: если в этот день он и придет домой, то очень поздно.

Взрыв светошумовой гранаты у стелы «Минск — город-герой», 9 августа 2020 года.​​ Фото: TUT.BY
Взрыв светошумовой гранаты у стелы «Минск — город-герой», 9 августа 2020 года.​​ Фото: TUT.BY

— Часов в 11 сходила на избирательный участок. Позвонила Леше, он еще был доступен. Сказала, что сложила бюллетень гармошкой и сфотографировала. Он меня похвалил, — вспоминает Марина. — Спросила: «А ты где?» Кажется, он ответил, что они патрулировали где-то возле Музея истории Великой Отечественной. Потом поехала к подружке, попили чаю, выяснили, что голосовали за одного кандидата. Я не была слишком оппозиционно настроена, поэтому смотреть итоги на свой участок не пошла. Хотя мне, конечно, было интересно, какие результаты. Рядом с домом приятельницы находилась школа, где люди голосовали. Вечером она мне позвонила, говорит: «Вокруг машины милиции ездят». Отвечаю: «Может, посмотрят порядок, и все». Настолько мы были наивные в этом плане люди.

10 августа, по словам Марины, «связь почти не прорывалась». До мужа она дозвонилась с трудом. Когда Алексей снял трубку, говорил мало: «Все в порядке. Я на базе, домой не приду, потому что мы куда-то едем». Интернет не работал. В офисе Марины в тот день сначала все молчали. Позже один из коллег рассказал, что слышал про «какие-то баррикады» в микрорайоне Малиновка.

— Я ему: «Какие баррикады, посмотри, тишина», — передает тут беседу женщина. — Он знал, где мой муж работает, и немножко обозленно сказал: «Ты что, не читаешь новости?» Я ему: «Так интернета нет». Он: «Ты не знаешь, что нужно настроить ВПН?» Уточнила, что это. Мне его настроили. Я открываю новости, и я в таком… Нельзя матом ругаться. Это был просто кошмар. А Леше я не могу позвонить.

Домой Алексей вернулся в ночь с 11 на 12 августа, было около часа-двух ночи. Ему дали два выходных. Марина не спала. Услышала, как дверь скрипит, подошла, спросила: «Как дела?» «Ничего не спрашивай», — ответил он, сходил в душ и пошел спать. В 7.30 она ушла на работу. Вернулась около пяти-шести вечера, муж все еще спал.

— Когда 12-го он вернулся, был без сил. Лицо темно-серое, под глазами синее, глаза красные, — описывает супруга в тот момент собеседница. — Назавтра первое время он просто смотрел на меня и ничего не говорил. Хорошо, дома не было детей и они этого не видели… Алексей очень восприимчивый, мягкий человек. Иногда меня это даже злит… Он из тех, кто, если их что-то впечатлило, не могут сразу рассказывать. Его в такие моменты словно оглушает, и он какое-то время приходит в себя. Мы стали по чуть-чуть разговаривать. Те беседы помню кусками. Он говорил, что они с напарником патрулировали территорию на проспекте Независимости за цирком. Еще — что им нужно было остановить велосипедистов, но когда они их заметили, те уже проехали. Была ситуация, когда им с коллегой сказали паковать протестующих (это происходило в районе стелы. — Прим. ред.). Они же подходили и предупреждали людей: «Идите гулять в другую сторону, не нужно на этой улице ходить». И так неоднократно. Была ситуация, когда кто-то из сотрудников им подвел задержанного и сказал отвести к автозаку. Леша взял того под руки, они немного отошли, а потом муж повернулся и сказал: «Видишь дорогу? Беги». Парень не мог поверить, спрашивал: «Правда?»

Алексей рассказывал, что людей он не трогал. В один из дней, когда их с коллегами привезли на разгон, его посадили открывать и закрывать дверь в автобусе, куда паковали протестующих. Мужчина «был в шоке», потому что «это нормальные люди приходили». Они разговаривали, он видел, «люди переживают, кому-то завтра на работу, кому-то в университет».

— Со стороны мои слова могут звучать как какая-то фигня. Когда прокручиваю их в голове, сама задаю ему вопрос: «Ну как такое может быть, что тебя все время отправляли на задания типа проверьте кусты, когда там никого нет?» Он отвечает: «Марина, мне поставили задачу, так я и делаю», — комментирует ситуацию женщина. — Но в том, что муж говорил правду, не сомневаюсь. Мы с ним все обсуждаем. Он мог что-то недосказать, но не потому, что оберегал, а из-за того, что не мог объяснить и принять, почему ситуация на улицах такая. Я чувствовала внутри него противостояние.

Два выходных дались Алексею непросто. Говорит, голова разрывалась от мыслей. Сидеть в четырех стенах было невыносимо. Когда Марина возвращалась с работы, супруги брали пса, шли в парк и много разговаривали. Все беседы об одном — как жить дальше. Мужчина вспоминал, что кто-то из знакомых силовиков до 9 августа пытался уволиться. Ему сказали «подождать окончания выборов». Плюс оба понимали, до конца контракта с МВД — 10 месяцев. Если он уходит, нужно вернуть единовременную выплату, которые он получил при заключении контракта. На тот момент это было около двух тысяч долларов. Для их семьи большие деньги.

— Он переживал: «А как? А что?» В какой-то момент я сказала: «Слушай, если решил уходить, будем что-то думать», — описывает тот разговор Марина. Она не отрицает, кредиты, стабильная зарплата, которые держали мужа в системе, продолжали оставаться важным аргументом, чтобы не увольняться.

— Но то, что он увидел, его переломало. Раньше он ни с чем подобным не сталкивался, — добавляет женщина.

«Да, мы милицейская семья, но мы семья оппозиционная»

И все же 14 августа Алексей вышел на службу. В разных городах Беларуси люди тогда выстраивались в цепи солидарности, Марина к ним тоже присоединилась. Стояла у себя в Уручье.

— Из дома выходила с белыми ленточками, цветами и шла с гордо поднятой головой. На акции я увидела столько людей! — вспоминает женщина. — Эмоции зашкаливали, была гордость, что вот перед тобой Беларусь. Обычные люди. Не алкаши. И не было такого, как потом, когда поделились на плохих и хороших. Тогда я была уверена: все будет хорошо.

Митинг против фальсификации итогов президентских выборов, 16 августа 2020 года.
Митинг против фальсификации итогов президентских выборов, 16 августа 2020 года.

На вопрос, не возникало ли диссонанса от того, что муж на дежурстве в ОМОНе, а она с ленточками на улице, за Марину отвечает Алексей:

— Да, мы милицейская семья, но мы семья оппозиционная. 14 августа, когда жена первый раз вышла с цветами, она мне позвонила. Я был в МАЗе, мы направлялись в центр города. Она спросила: «Ты меня не видел?» Ответил, что нет, но я был горд за нее. Она стояла рядом с теми людьми, с которыми нужно было быть. Сейчас, оглядываясь назад, гордишься всеми, но понимаешь — женщины вообще оказались самыми сильными. До этого дежурства я доказывал командиру взвода, что нам нельзя даже телефоны у людей смотреть, стал, скажем так, противостоять ему, в итоге он сказал: «Поедешь со всеми в защитной форме и будешь выполнять другие указания». Когда прибыли, поступил приказ никого не трогать. Я выдохнул. Со стороны милиции тогда не существовало четкого плана. Командиры не знали, что делать. Они ходили в шоке, словно не понимали, что произошло после выборов.

В интернете стали появляться фото избитых. В семье снова была бессонная ночь.

— Когда мы увидели снимки, Марина сказала: «Надо уходить, потому что это преступление». Я не был в гуще манифестаций и не мог поверить, что такое творили, — продолжает Алексей. — А еще я узнал про убийство Тарайковского (Александр Тарайковский — протестующий, которого 10 августа убили силовики. — Прим. ред.). Я задавал своим командирам вопрос: как, почему? Все списывалось на то, что там нелюди.

15 августа Алексей вышел на службу пораньше. Поехал увольняться. Домой вернулся часа через три-четыре. Марина говорит, что в голосе мужа чувствовалась радость. На его просьбу расторгнуть контракт командир отреагировал спокойно. Сказал, принесешь квиток о возвращении подъемных, подпишем рапорт. Пара стала собираться к родителям, которые живут в Гомельской области, планировали занять у родных нужную сумму. В этот момент Алексей сказал, что хочет записать видеообращение. Остановить его жена даже не пыталась.

— Его знало много людей, которые были, скажем так, не в системе. Знали они его с другой стороны, что он добрый, что никогда бы такого не сделал, а тут такие вещи творятся, — вспоминает Марина. — Мы записали видео, но опубликовать его попросили Лешиного брата, который был за границей. Сами боялись это делать, так как Лешу еще не уволили.

Брат выложил видео в сеть в тот же день. Семья в этот момент выезжала из города. Алексею сразу позвонил один из командиров. Голос его звучал напряженно. Силовик спросил у сотрудника, где тот находится, и поинтересовался: «Выпустив видео, ты хотел деньги на контракт заработать?» Минут через двадцать зазвонил телефон уже у Марины. Набирали знакомые. Предупредили, к дому их подъехала машина. Ждали их. Об этом же сообщил и один из коллег. После звонков жена попросила Алексея уехать из страны. Документы у него были с собой. Мужчине нашли машину в сторону России, там у родственников он мог пожить. На следующий день он уехал.

Решение всех рабочих вопросов мужа Марина взяла на себя. В воскресенье вечером она поехала в Минск, у дома была ночью. На подъезде к городу позвонила подружке, предупредила: если что, завернет к ней. «Буду ждать», — ответила та.

— К дому подъезжала с выключенными фарами. Внутри все тряслось. Во дворе никого не было. Какое-то время посидела в салоне. Посмотрела, что все спокойно. Потом быстренько поднялась в квартиру, закрыла дверь, шторы, в душ и спать. Утром нужно рано вставать, — описывает тот вечер Марина. — Нужно было отвезти на базу ОМОНа рабочие вещи Леши. На углу с ней находится жилой дом. У них своя маленькая парковка, там установлены камеры. Подумала, здесь безопаснее. Попросила Лешиного коллегу туда подойти и все передала.

Чуть позже Марине позвонил один из начальников Алексея. Поинтересовался, где ее муж, и, не получив ответа, предложил встретиться. Увиделись они на той же парковке.

— На встрече он деловым голосом спросил, с кем Леша общался. Кто его надоумил на это все? Почему он решил думать не так, как положено? Я ответила, это было наше совместное решение, — передает ту беседу женщина. — Позже он еще раз просил меня подъехать на базу. Я сказала, что готова встретиться, но только в общественном месте. «Что вы себе возомнили? — заявил он. — Думаете, вас не достанут? Мы на вас поставим маячки». «Ставьте, куда хотите и на кого хотите. Муж от вас уходит. Квитанция с оплатой его долга у вас (к тому моменту я ее уже передала), заявление и служебная одежда тоже, — продолжила я. — Пожалуйста, увольте его».

О тех событиях Марина рассказывает сдержанно. Не совсем понятно, было ли ей страшно.

— Сначала чувствовала опасение, но у меня такой характер, раз мы на это пошли, значит, надо делать, — объясняет она. — Просто голова срабатывала, что стоит немножко себя обезопасить: камера, люди.

Через две недели в почте женщина нашла выписку, в которой Алексея «уволили по статье за какие-то нарушения».

«Многие говорили: „Твой муж молодец, уважаю“»

За первым серьезным решением — об увольнении, последовало второе — об отъезде. Для этого нужно было сделать визы и разобраться с документами на выезд. Все это оказалось небыстро. Финансово справляться Марине в тот период было непросто. Чтобы помочь жене и быть рядом с семьей, 1 сентября 2020-го Алексей вернулся в Минск.

Алексей с сыном в их минской квартире, зима 2020-го. Скриншот видео "Посмотрите наверх"
Алексей с сыном в их минской квартире, зима 2020-го. Скриншот видео «Посмотрите наверх»

— Первые два месяца жил у друзей. Домой забегал буквально на полчаса-час, чтобы увидеться с детьми. Потом стал приходить поздно вечером и уходить рано утром, чтобы спать дома, но не встречать никого из жильцов. Затем пару дней попробовал побыть дома и остался, — описывает Марина меры предосторожности мужа. — Подрабатывал грузчиком, ремонты кому-то помогал делать. Однажды ходил на собеседование. Хотел устроиться физруком. Там, увидев, что написано в его трудовой, да еще и после увольнения из таких серьезных органов, дали понять — рассчитывать на вакансию не стоит.

Новость о видеообращении Алексея разошлась по соседям из семей силовиков быстро. Отношение некоторых из них к паре поменялось. Бывало, вспоминает Марина, заходишь в подъезд, а человек, с кем дружил и общался, «делает вид, будто тебя не видит». Это поражало.

— Некоторые не здоровались. Помню случай, стояла у лифтов на первом этаже. Рядом была знакомая семья. Увидев меня, они отвернулись, переглянулись и начали, скажу некрасивое слово, ржать. Стоишь и думаешь: «Скорей бы лифт приехал». Когда он спустился, сделала вид, что у меня зазвонил телефон, и подождала другой, — объясняет она.

Марине никто из соседей не сказал ни слова. Алексей же вспоминает, что порой бывшие коллеги называли его предателем. Как-то вслед ему кто-то из форточки выкрикнул: «Ну что, попросил прощения у народа?»

— Но после 2020 года они перестали интересовать меня как личности. Пусть я буду в их глазах предателем, но они подставили обычных белорусов. Это люди без чести и совести, — делится мнением Алексей. — Я с другим народом, с людьми, которые хотят перемен. Когда уволился, было такое ощущение, что я поменял планету. Мне звонили знакомые, которые будто находились по ту сторону, и благодарили. Говорили: «Молодец». Я даже не понял. Я боялся этого мира, думал, буду жить между двух огней: одни меня будут ненавидеть за то, что ушел из системы, другие — за то, что столько лет в ней находился.

— На этом фоне… — начинает фразу Марина, поворачивается к мужу, спрашивает его: «Можно я расскажу?», тот соглашается. — На этом фоне Леша полгода ходил на консультации к специалисту. После всех событий думали, он немного потерял голову. Усилились панические атаки. За полгода врач его чуть-чуть стабилизировала. Мои коллеги тоже смотрели видеообращение. Многие говорили: «Твой муж молодец, уважаю». Хотя, когда занималась его увольнением, была интересная ситуация. Чтобы решить все вопросы, мне нужно было брать выходные за свой счет. Первый раз мне дали полдня, а во второй нет. В итоге я не вышла на работу, и меня уволили. Пришлось искать новое место.

Из Беларуси семья уехала через полгода — в марте 2021-го. Все самое нужное уместили в четыре чемодана.

— Сейчас не жалею, что мы так поступили, а тогда чувствовала боль внутри, — делится переживаниями Марина. — Понимала, мы уезжаем на неопределенный период, и неопределенный период никого из близких не увидишь. А может, и никогда.

В новой стране сразу смогли остановиться у знакомых. Теперь снимают квартиру. Дети ходят в местную школу, им нравится.

— Каково на новом месте? Спокойно, — говорит женщина. — Где-то год у меня была депрессия. Я ненавидела этот город, не понимала людей. Потом, когда нашла, за что зацепиться, заметила, что все вроде неплохо, солнышко светит.

— Здесь радуемся каждой мелочи. Например, что погода хорошая, — дополняет Алексей. — А еще мы продолжаем жить той жизнью, которая сейчас в нашей родной стране. Читаем новости. Я же подписан на все справедливые телеграм-каналы.

Отвечая на вопрос, как история с увольнением изменила Алексея, Марина улыбается и говорит, что муж повзрослел:

— Что это значит? Он другой стал, я тоже. Мы многие вырастаем, но живем словно дети, а потом раз — и ты повзрослел. Поменялись ценности. Материальное стало не так важно.

Алексей не скрывает, вспоминать о своей работе в ОМОН ему непросто. Физически, говорит, он оттуда ушел, но из системы все еще не вырвался. Нередко люди, услышав о его прошлом, продолжают его осуждать, считают ответственным за поступки его коллег. Это тяготит.

— Я ни в коем случае ответственности с себя не снимаю и не перекладываю ее на командиров. Скажу лишь, что я не заканчивал юридический и не мог представить, что полковник может позволить себе преступные вещи. Именно 2020 год принес осознание того, что творили сотрудники, среди которых был и я, — рассуждает он. — Понимаю, это было и в том же 2010 году. Тогда мне казалось, что я был тихим человеком, который присутствовал в системе, но в то же время не сделал ничего, чтобы ее остановить. Мне стыдно за это. Рад, что у меня открылись глаза. Я считаю себя честным человеком, я поступил по совести.

Во время разговора складывалось ощущение, что, если бы не Марина, Алексей не решился бы уйти из ОМОНа. Но она это опровергает.

— Нет, это было его решение, и он довел бы его до конца. Просто в одиночку это заняло бы у него больше времени, — заключает белоруска.