На третью годовщину выборов белорусские пропагандисты начали активно продвигать месседж: мол, если бы 2020-го не было, его стоило бы придумать. «Мы реально очистились от людей, которые могли в любой момент держать в кармане фигу и делать все совершенно иначе. Кажется, мы потеряли друзей, но можно ли их назвать друзьями?!» — заявляет главред «Минского курьера» Кирилл Казаков. «Момент, когда зерна отделились от плевел, а белорусы после этого момента прозрели и научились ценить то, что имеют», — вторит ему Ксения Лебедева. Может быть, они правы, и массовая зачистка десятков тысяч несогласных действительно сыграла режиму Александра Лукашенко в плюс? Мы решили посмотреть на последствия с точки зрения властей — и вот что выяснилось.
Примечание: в этом тексте мы не берем во внимание этические и правовые аспекты действий белорусского режима, а исходим исключительно из того, что главная его цель — сохранение власти.
От апатии и полного штиля в политике — к десяткам тысяч непримиримых противников Лукашенко
В 2019-м исполнялось четверть века, как Александр Лукашенко пришел к власти. В политической жизни страны после десятилетий зачисток и репрессий наблюдался полнейший штиль. Казалось, на это не могли повлиять никакие события. Например, главной политической темой 2019-го стали интеграционные процессы с Россией. Александр Лукашенко и Владимир Путин встречались более десятка раз. Были согласованы 28 из 31 «дорожной карты» по углубленной интеграции Минска и Москвы, но их подписание так тогда и не состоялось.
Все эти процессы проходили почти тайно — общество о содержании документов не знало, что давало основания для спекуляций на тему белорусского суверенитета. Среди оппозиции царили настроения, что Лукашенко может отказаться от независимости. В Минске проходили регулярные митинги против интеграции, которые не разгоняла милиция (некоторые аналитики полагали, что Лукашенко использовал их как инструмент давления на Путина).
Какова же была численность тех акций, которым власти особо не противодействовали? На пике во время одной из них правозащитники насчитали 1,5 тысячи человек. Тогда это казалось серьезным митингом, а проведение самих акций широко освещали все независимые СМИ. Теперь — по сравнению с митингами и шествиями 2020-го, когда на улицы выходили десятки и сотни тысяч человек, — это число кажется мизерным. В наши дни тысячи участников может собрать белорусская диаспора в одной из стран на куда менее значимое событие.
А потому позиция замначальника ГУБОПиК Михаила Бедункевича — мол, его ведомство не хочет останавливать репрессии, так как опасается, что опять вспыхнут волнения, — с точки зрения властей абсолютно логична. В результате событий 2020 года общество крайне поляризовалось. Пытаясь уничтожить оппозицию, гражданское общество и независимые СМИ, власти репрессировали тысячи людей. По данным правозащитников, в Беларуси политзаключенными признаны практически полторы тысячи человек. Это только те люди, которые прямо сейчас находятся за решеткой за свои убеждения. Всего же с 2020 года политзаключенными признали больше 2290 человек. По оценке представительницы по соцвопросам Объединенного переходного кабинета Ольги Горбуновой, число людей, которые находятся за решеткой по политическим мотивам, может и вовсе достигать 5 тысяч.
Кроме посадки этих людей, режим вытеснил тысячи за границу. По данным Евростата, только в 2021 году 149 тысяч белорусов впервые получили ВНЖ в странах Евросоюза. Данные Парламентской ассамблеи Совета Европы в разы выше: там заявляли, что с 2020 года из Беларуси могло уехать от 200 до 500 тысяч человек.
Может действительно показаться, что для властей это плюс: «враги» либо в тюрьмах, либо в эмиграции. Но таким образом режим нажил себе десятки тысяч непримиримых противников. «Перевернуть страницу», как это происходило после выборов 2006 и 2010 годов, а также точечных, по сравнению с 2020 годом, репрессий, последовавших после тех избирательных кампаний, уже не получится. Более того, впервые в общественном дискурсе громко звучит (и находит значительную поддержку) идея о силовом варианте смены власти в Беларуси — и для такого сценария есть инструменты: добровольческие подразделения в Украине, хоругви среди диаспоры.
Никогда раньше перед властями не стояла угроза вооруженного противостояния с собственными гражданами — и на нее приходится реагировать, создавая новые подразделения спецназа и размещая в Беларуси наемников ЧВК Вагнера, которые тренируют белорусских солдат.
События после последних президентских выборов повлияли и на саму оппозицию. До протестов она была атомизирована и слаба. Примером могут быть «праймериз» по определению единого кандидата на выборах 2020 года. Как писал TUT.BY, первоначально о намерении принять участие в «предвыборах» заявляли шесть человек. Первой из этой гонки исключили Анну Канопацкую. Затем с праймериз снялся харизматичный Павел Северинец, потом экс-лидер БНФ Алексей Янукевич. В итоге к финишу дошли трое, а победителем онлайн-голосования стал тогдашний глава Объединенной гражданской партии Николай Козлов, получивший 39,8% голосов. Всего свой голос тогда отдали почти 4,5 тысячи человек — совсем небольшая цифра, показывающая степень вовлеченности белорусов в политический процесс и их доверия к «старой» оппозиции на тот момент. Победа же Козлова не имела серьезных последствий для его политической карьеры, тем более, что праймериз в итоге были отменены из-за коронавируса.
А вот за последние три года белорусское гражданское общество получило единого лидера — Светлану Тихановскую. Ее статус серьезно практически никем не оспаривается. Степень международных контактов лидера демсил (например, две встречи с президентом США Джо Байденом, встречи с руководством Литвы и Польши, участие в саммите НАТО и многое другое) выглядит в данный момент немыслимой как для властей, так и для других представителей оппозиции. Скандалы внутри демократических сил — например, раскол в организации BYPOL и последовавшее за тем неутверждение Александра Азарова в качестве представителя Объединенного переходного кабинета — саму Тихановскую и ее статус пока, кажется, не затрагивают.
Таким образом, сторонники демократического пути развития впервые получили признаваемого лидера: как Западом, так и самими белорусами. А потому даже на фоне бесконечных репрессий демсилы более монолитны и почти наверняка больше готовы к борьбе при появлении «окна возможностей», чем раньше. Это косвенно признает и сама государственная пропаганда, обрушиваясь на Тихановскую практически каждый день, — раньше такого внимания не удостаивался ни один политик.
От признаваемого президента — к нелегитимному диктатору, с которым не общается Запад
По официальной версии властей, Александр Лукашенко победил на президентских выборах 1994, 2001, 2006, 2010, 2015 и 2020 годов. В реальности лишь первая кампания была признана международным сообществом. США и Европейский союз не признали результаты референдума 1996 года, по которому Лукашенко получил неограниченную власть (а перед этим разогнал парламент). В 2004-м этот политик — в нарушение Конституции — получил по очередному референдуму возможность баллотироваться неограниченное количество раз. Тогда правозащитный центр «Весна» заявил о «полном несоответствии официальных результатов референдума действительному волеизъявлению белорусского народа». Массовые фальсификации — под контролем ЦИК во главе с Лидией Ермошиной — имели место во всех кампаниях эпохи Лукашенко: на президентских и парламентских выборах, на голосовании по выборам депутатов местных советов.
Тем не менее позицию о полной нелегитимности Лукашенко иностранные политики разделяли едва ли. Ведя диалог с ним, то вводя, то отменяя санкции, представители западных стран общались с Лукашенко как с полноправным и легитимным руководителем страны.
Например, в 2019-м в Беларуси без сюрпризов прошли очередные парламентские выборы: ни одного из представителей оппозиции — в отличие от предыдущей кампании 2016-го — в Палату представителей не пустили. В Европейском союзе выборы назвали «упущенной возможностью», отметив общее пренебрежение фундаментальными свободами собраний, ассоциаций и выражения мнений. То есть ни о какой демократической кампании речи не шло. Но на статус Лукашенко в глазах международной общественности это не повлияло — диалог не только продолжался, но даже отмечалось некоторое потепление.
Аналогичная картина имела место внутри Беларуси. Возмущаясь авторитаризмом Лукашенко, фальсификацией выборов, многие оппозиционеры все же понимали, что в тот момент не являлись большинством. «Когда были наши протесты (в 2006 году. — Прим. ред.), то тех, кого мы называем продемократической оппозицией, было 20−25%. Четверть населения. <…> В 2006-м мы точно знали рейтинг оппозиции, потому что тогда был реальный экзитпол. И московские социологи проводили, и наши. Я набрал около 25%, а вместе с [Александром] Козулиным, думаю, у нас было до трети голосов», — говорил в интервью «Зеркалу» бывший кандидат в президенты Александр Милинкевич.
События 2020 года кардинально изменили ситуацию. После выборов и жестокого подавления протестов США, Канада, Великобритания, некоторые страны ЕС и Украина отказались признать Лукашенко законно избранным президентом. О том, что политик не имеет легитимности, в комментарии «Зеркалу» заявлял и представитель Европейской службы внешнеполитической деятельности Петер Стано. «Он может быть признан президентом только в том случае, если будет избран на свободных и честных выборах под международным наблюдением и в результате решения большинства белорусского народа», — говорил дипломат. Важно, что за этими словами последовали действия — из западных политиков с режимом Лукашенко на серьезном уровне публично не общается вообще никто (исключение составляет лишь Венгрия), страны ЕС не направляют в Минск новых послов — их заменяют временные поверенные.
Это вызывает обиду Лукашенко, которую тот пытается прятать под маской равнодушия. «Я и не прошу никого (за рубежом. — Прим. ред.) признавать мою легитимность. <…> Достаточно того, что меня мой народ, который избрал, считает легитимным и, согласно Конституции, в Беларуси сегодня легитимный президент», — заявлял он в декабре 2021 года. Это громкие слова, но за ними кроется фактическая невозможность режима вести хоть какой-то диалог с Западом. А это, в свою очередь, не добавляет ему стабильности — четыре из пятерых соседей представляют тот самый «коллективный Запад», который рисует пропаганда.
То же самое произошло и в самой оппозиции — среди политиков существует убежденность в большинстве ее сторонников. «Я не знаю точного количества продемократических людей в Беларуси, но их однозначно больше половины. Это огромная победа того протеста. <…> Мы никуда не делись. Да, кто-то в тюрьме, кто-то уехал за границу, кто-то не выходит на улицу сейчас (и правильно делает), но нас большинство. Тех, кто хочет перемен к лучшему. И это не изменится», — говорил тот же Милинкевич. Эта позиция и убежденность в собственной победе вошли в массовое сознание и стали его неотъемлемой частью (хотя социологи относятся к ней более осторожно и по косвенным признакам оценивают численность сторонников и противников Лукашенко внутри страны как «вряд ли больше 30%» и «тоже примерно треть общества» соответственно).
В любом случае 2019 год оказался последним, когда большинство населения молчаливо соглашалось с тем, что Лукашенко находится у власти.
От лавирования между Западом и Россией — к тотальной зависимости от Кремля
Лукашенко с первых лет прихода к власти делал ставку на Россию. Проявлением этой политики стала активная интеграция, создание Союзного государства, военное сотрудничество. Но в нужные для себя моменты — например, во время обострения отношений с Кремлем (нефтяные и газовые войны, после агрессии России в отношении Грузии в 2008-м или Украины в 2014-м) — у него был запасной аэродром. Лукашенко мог лавировать между центрами силы и «флиртовать» с Западом. Это сильно стабилизировало белорусский режим и позволяло ему выглядеть самостоятельным игроком.
В 2019-м в Вильнюсе прошла торжественная церемония прощания с повстанцами 1863−1864 годов, в том числе с народным героем Беларуси Кастусем Калиновским. Нашу страну там представлял вице-премьер Игорь Петришенко. Но при желании вместо него в столицу Литвы мог бы отправиться и сам Лукашенко, получив в качестве бонуса совместные фотографии с лидерами Польши и Литвы.
В 2019 году в Минск прилетал Джон Болтон, советник по нацбезопасности тогдашнего президента США Дональда Трампа. В начале 2020-го в белорусской столице побывал госсекретарь этой страны Майкл Помпео. В первой половине того же года Минск начал поставки нефти из Соединенных Штатов — это происходило на фоне того, что у Лукашенко не получалось договориться с Москвой о компенсации налогового маневра, который тогда проходил в России.
Международные контакты положительно влияли на сферы культуры и спорта. В стране проходили II Европейские игры, престижные фестивали в сфере театра (TEAPT) и кино («Листопад»), на музыкальные фестивали приезжали исполнители из-за границы. При всем крене в сторону России Беларусь являлась частью общеевропейского и общемирового пространства. А визиты в страну известных гостей и политиков работали на пропаганду самого политического режима — как внутри страны, так и за рубежом.
После выборов ситуация стала меняться. До мая 2021-го большая часть западных ограничений была символической и мало чем отличалась от тех, что принимались ранее — после выборов 2006 и 2010 года. Но посадка в Минске самолета Ryanair привела к масштабным мерам против физических и юридических лиц, а затем и к первым в истории секторальным санкциям против Минска. Вдобавок белорусская сторона, отрицавшая, вопреки всем фактам, умышленную посадку самолета, приобрела имидж воздушных террористов и обманщиков.
Практически сразу после инцидента премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий назвал его «беспрецедентным актом государственного терроризма». Тот же термин использовал председатель «Европейской народной партии», крупнейшей транснациональной партии Евросоюза, Дональд Туск. «Лукашенко стал угрозой не только для граждан своей страны, но и для международной безопасности. Этот акт государственного терроризма требует немедленного и решительного ответа со стороны всех европейских правительств и институтов», — сказал он. «Это государственный терроризм. ЕС должен будет предпринять меры», — вторил им председатель комитета по иностранным делам нижней палаты парламента Германии Норберт Реттген.
В итоге на политике лавирования был поставлен жирный крест. Лукашенко оказался изолирован от Запада и попал в тотальную зависимость от России, а визиты к Владимиру Путину в Москву, Санкт-Петербург и другие города восточной соседки стали практически единственными направлениями его вояжей. Исключения — вроде поездок в Китай, Зимбабве и ОАЭ или приезд в Минск министра иностранных дел Венгрии — только подтверждают правило. Эта география особенно контрастирует с действиями Светланы Тихановской, которая за два года (по состоянию на начало 2023-го) съездила в международные поездки около 90 раз, встречалась с десятками президентов, премьеров, королями и другими ведущими политиками.
Не имея никаких возможностей проводить самостоятельную внешнюю политику, Лукашенко был вынужден согласиться на размещение в стране российской армии. Из-за этого в 2022-м в том числе с нашей территории происходило вторжение российских войск в Украину. Беларусь оказалась на волоске от полноценного участия в конфликте. Это привело к испорченным отношениям со всеми соседями, кроме самой России. Теперь вся внешняя политика Беларуси зависит от благосклонности Кремля — как бы Лукашенко ни говорил о возможности развития отношений со странами «дальней дуги», делать это будет невозможно без разрешения из Москвы. Достаточно решения России, чтобы перерезать сухопутную и воздушную связь Беларуси со всем остальным миром — в том числе тем же Китаем или ОАЭ.
Такая зависимость точно не укрепляет режим — очевидно, что в нынешних условиях Кремль в любой момент может надавить на Лукашенко, и тому попросту нечем будет крыть.
От стабильности — к самому серьезному вызову в экономике
В сфере экономики Беларусь до 2020 года также пыталась не держать все яйца в одной корзине. «Европа, особенно Украина с ее огромным спросом на белорусские нефтепродукты, Польша как большой рынок и транзитное окно в ЕС, Литва и Латвия как ближайшие порты — были органичными партнерами для той экономики, которую десятилетиями строил Лукашенко», — отмечал аналитик Артем Шрайбман. Лукашенко при всей ориентации на Россию мог позволить себе выторговывать преференции в отношениях с Кремлем. Например, угрожая в 2020 году выходом из ЕАЭС, когда случился конфликт между двумя странами из-за нефти.
Введенные Западом санкции, а позднее и последствия от соучастия Беларуси в войне сильно ударили по белорусской экономике. По подсчетам экономиста Дмитрия Крука, только от массового нахождения за решеткой политзаключенных экономика теряет как минимум около 3% ВВП или 2,1 млрд долларов (сюда входят как потери от самого нахождения этих людей за решеткой, так и связанное с репрессиями ухудшение бизнес-климата, миграция населения, изменения потребительского и сберегательного поведения белорусов). В показателе выше не учтены санкции — потери из-за ограничений, которые вводились против Беларуси в последние три года из-за нарушения прав человека в нашей стране и из-за соучастия Минска в военной агрессии, Крук оценивал в 7−14 млрд долларов. По его данным, негативное влияние на экономику от введенных за это время ограничений может достигать 10−20% ВВП.
Важно, что был нарушен существовавший баланс между ориентацией на Восток и Запад. Связи с последним во многом были разорваны. В итоге около 70% белорусского экспорта в 2022 году пришлось на Россию. А немалая часть оставшихся товаров нашла своих потребителей благодаря торговым путям через РФ — железным дорогам и портам.
«Я целиком поддерживаю тезис многих политаналитиков, которые говорят о кардинально возросшей зависимости Беларуси и сузившемся поле для маневра в отношениях с Россией. <…> В лучшем случае, к сожалению, Беларусь может выступать в качестве попрошайки, надеясь на милость со стороны России. Как бы кощунственно это ни звучало», — комментировал Крук.
На ситуацию в экономике повлияли и другие события. Например, отъезд экономически активного населения. «Если терять по 1% в год, то за десять лет из страны уедет каждый десятый ее житель, или 920 тысяч человек», — такую оценку давала экономист Катерина Борнукова. В будущем это серьезно повлияет на экономику: как в вопросах демографии, так и в плане нагрузки на пенсионную систему (учитывая темпы старения населения и вероятность того, что далеко не все уехавшие вернутся на родину).
Проблемы в экономике точно не усиливают власть Лукашенко. Речь как о еще одном аспекте растущей зависимости от России, так и о возможности социальных взрывов из-за накопившихся сложностей.
Что в итоге?
Найти хоть какие-то плюсы для властей в последствиях событий 2020-го крайне тяжело. Если они и есть, то тут же нивелируются минусами.
Уничтожение гражданского общества, СМИ, репрессии против участников протестов, может, и помогают властям избавиться от «врагов» здесь и сейчас и удержаться в своих креслах. Но в то же время создают им непримиримых противников, которые будут готовы на многое, чтобы сменить режим. Остановка репрессий — и власти сами это признают — теперь может нести для них угрозу. А это также делает Лукашенко зависимым от исполнителей этих самых репрессий.
На нелегитимный статус на Западе можно долго закрывать глаза, но он отрезает хоть какую-то возможность для политического маневра. Он же приводит к тотальному росту зависимости от единственной восточной соседки, которая теперь может распоряжаться политикой в Беларуси как угодно, не рискуя «пережать». Сам Лукашенко многими на Западе уже не воспринимается как самостоятельный игрок. Вторжение России в Украину, а также провокации на границе Беларуси с ЕС вызывают раздражение у соседей — и никто не знает, когда их терпение может лопнуть.
А венчают это все последствия в экономике, которая сейчас сталкивается с самыми серьезными вызовами в своей истории. Начинавшему свою карьеру еще в СССР Лукашенко наверняка хорошо известно, насколько серьезными могут быть последствия экономических потрясений для правящих режимов.
Читайте также
